Внизу было две двери. Левая вела в тетину мастерскую. Правая — в огромную кладовку, которая была больше гостиной и кухни, вместе взятых. Из кладовки еще одна дверь вела в прачечную. Услышав там какие-то звуки, Тея направилась именно туда, переступая через ящики и разобранную старую мебель.
Открыв дверь в прачечную, Тея вскрикнула.
— Ой, Дэймон! Я… — она закрыла глаза, но веки сами немедленно поднялись.
Дэймон наградил ее ироничной улыбкой. Единственное, что было на нем из одежды, это полотенце, обмотанное вокруг талии. В таком виде он сидел на шумящей сушилке, очевидно ожидая, когда будет готова его одежда. Вся его одежда.
— Извини, — пробормотала Тея, пятясь назад и устремив взгляд в пол. — Я не знала.
— Уверен в этом, Преббл. — Судя по голосу, Дэймон не был ни капли смущен. Он не сделал ни единого движения, чтобы прикрыться получше. — Сомневаюсь, что ты пришла сюда ради того, чтобы застать меня голым.
— Нет, серьезно, неужели ты не мог оставить хотя бы белье?
Он встретился с ее смущенным взглядом, когда она на секунду подняла на него глаза, и ответил уже мягче:
— А с чего ты взяла, что я вообще ношу белье?
— Дэймон Фри!
Тея повернулась к двери. Где-то наверху раздался особенно сильный раскат грома, отчетливо слышный даже в подвале. Шесть ярких лампочек замигали и погасли. Сушилка остановилась.
Тея застыла на месте.
Как она сможет пройти через это загроможденное помещение, не сломав ногу? Сделав один шаг, она тут же ударилась обо что-то и вскрикнула.
— Советую подождать, пока включится свет, — раздался голос Дэймона совсем близко. Взяв ее за локоть, он вернул ее в темную прачечную. — Обычно это не дольше одной-двух минут.
Дрожа как осиновый лист, Тея молилась. Молилась о том, чтобы Дэймон не догадался, из-за чего она дрожит.
— Я не могу ждать здесь с тобой, это неприлично.
— Да ну! А не поздно ли вспоминать об этом?
Тея покусывала губу. Он знал, он знал.
— В каком смысле?
— Разве поездка со мной на мотоцикле была приличной? Разве прилично было мчаться на бешеной скорости, игнорируя знаки «стоп», с волосами, растрепанными по ветру, прижимаясь ко мне настолько, насколько позволяла одежда? — Он произнес все это ленивым тоном, в котором не было ни капли осуждения.
Тея промолчала. Она не могла не согласиться. А согласившись, не хотела увеличивать количество его аргументов.
— Садись на сушилку, — предложил он, вводя ее в комнату и позволяя двери закрыться за ними. — Там уютно и тепло, а ты, как я вижу, опять дрожишь. — Он развернул ее к себе лицом, поднял за талию и усадил на сушилку.
