Гракх-Бабеф | страница 23
«Газета свободы печати»
Но именно великий голод зимы 1794/1795 г. пробуждает революционную энергию рабочего класса и поднимает его на восстание, колеблющее в жерминале и прериале самые основы термидорианской реакции.
С первыми днями термидорианской реакции для Бабёфа начался новый период политической деятельности. Энский трибунал в Лионе вынес ему 17 августа (30 термидора) оправдательный вердикт. Вердикт этот дал Бабёфу возможность окончательно переехать в столицу. Уже во вторую половину августа он был в Париже, а 3 сентября появился первый номер редактируемой Бабёфом «Газеты свободы печати».
Широкий антиякобинский поток захлестнул Бабёфа. Правда, он приветствовал падение Робеспьера по совсем другим мотивам, чем «люди 9 термидора». Мы видели, что уже в первые годы революции Бабёф выступил как убежденный сторонник аграрного закона и политической демократии. Как «аграрианца» и демократа, его не мог удовлетворить режим якобинской диктатуры. Эгалитаризм Робеспьера так и не перерос в систему «черного передела», а демократию, якобинцы ущемили весьма основательно. Для самого Бабёфа время господства якобинцев совпало с нуждой, с нищетой и тюремным заключением. Во время недолгой службы в комиссии продовольствия он стоял ближе всего к эбертистско-шометтовским кругам, которым симпатизировал и его покровитель Сильвен Марешаль. Не уяснив смысла термидоровского переворота и не разглядев истинного лица победителей, Бабёф примкнул к громкому хору хулителей павшей диктатуры.
Отрезвление наступило очень скоро. В политический биографии Бабёфа эти дни поздней осени 1794 года образуют период кратковременных иллюзий, быстро осознанных и изжитых. Нам важно проследить, под влиянием каких событий произошел разрыв Бабёфа с термидорианцами и как складывалась зимой 1794/1795 г. его политическая и социальная программа.
Прежде всего, Бабёф остается завзятым защитником формальной демократии и, в частности, свободы печати. Заглавие его газеты не случайно. Оно тесно связано со всей политической линией Бабёфа, проводившейся им в первые месяцы термидорианской реакции. Эпиграфом для первого номера газеты взяты слова из речи депутата Фрерона, одного из наиболее прожженных заправил реакции: «Тот, кто хочет поставить какие-либо границы свободе печати, должен будет задушить истину и заставить процветать подозрения». «Я открываю, — пишет Бабёф, — трибуну для того, чтобы защищать права печати. Я укрепляю позиции, чтобы дать ей батальон защитников». С необычайным жаром обрушивался он на проповедников ограничений свободы печати. В свободе этой Бабёф видит «единственное средство защиты народа против бича олигархии, единственную преграду честолюбию».
