На этом неловкая стадия знакомства была закончена; мы все знали, зачем мы здесь: он был в десяти шагах от нас. Меня стало тошнить и я была вынуждена снова сесть.
«Может участвовать больше пяти ведьм», — сказал Хантер мне, — «Пять — это минимальное количество».
«Я не могу», — ответила я, и он не давил на меня.
Осуществление такого специфичного обряда в лесу, без заблаговременного предупреждения, не является верхом совершенства. Обычно ведьма, ответственная за проведение ритуала, выбирает подходящие время и место, в которых фаза луны способствует уменьшению душевного потрясения, а место наилучшим образом защищено. Карьяна, в силу его сущности, невозможно было удерживать долго. Это случится здесь и сейчас.
Хантер принес свой атами и сразу стал рисовать пентаграмму на земле, примерно восемь футов (2,5 метра) в ширину. Землю скрывали опавшие листья, но он пробормотал несколько слов и поднял атами высоко. Затем он провел им по земле, оставляя прекрасную, ясно мерцающую лазурную линию.
Я не могла заставить себя посмотреть на Карьяна, чтобы увидеть возрастающую ярость и панику на его лице. Вместо этого, я съежилась на цементной скамье, положив голову на колени. Я знала, что правильно поступила, использовав его истинное имя. Я также знала, что буду мучиться от этого еще долгое, долгое время. Бетани Мэлоун и Элис сели рядом со мной, и я ощутила их тепло с обеих сторон. Бетани положила руку на мои плечи, а Элис поглаживала мое холодное колено. Я прислонила голову к Элис, благодарная, что она была здесь. Я не знала Сильвию Хеннесси, но я полностью доверяла Бетани и Элис и знала, что Карьяну повезло, что именно они выполняли обряд.
Мистер НЕйл стоял около Хантера, словно наблюдая, чтобы тот подготовил обряд правильно. Иногда они перешептывались друг с другом. Мистер Нейл отказывался смотреть на Кьярана или меня, но я чувствовала, что он пытается освободиться от своей ярости и боли. Для участия в обряде, ему потребуется ясная голова.
Вскоре Элис оставила меня и села перед Карьяном рядом с Сильвией. Элис была воистину одной из самых добрых, наименее склонных к осуждению людей, которых я когда-либо знала, однако взгляд, которым она смотрела на Карьяна, был сдержанным и грустным. Я знала, что Карьян, должно быть, чувствовал к настоящему моменту невероятную боль и безысходность, но, кончено, я не могла ослабить связующее заклинание. И это ничто по сравнению с тем, как он будет себя чувствовать через час. Не то чтобы он не заслуживал это. Время от времени я слышала грубое рычание в свой голове, словно захваченное в ловушку животное пыталось высвободиться.
