«Мне жаль», — сказала я, стараясь не рассыпать крошки. «Всё это ново для меня».
«Я знаю», — ответил мистер Найэлль, потирая затылок, — «И это тяжело. Большинство ведьм начинают с таких заклинаний, как например, отогнать насекомых, и тому подобных вещей».
«Отогнать насекомых», — задумчиво пробормотала я, — «Наверное, я бы справилась с чем-то вроде такого».
Хантер издал сухой смешок, после чего вернулся на кухню, когда чайник засвистел.
Он возвратился с тремя кружками. Чай был горячим и сладким со вкусом меда и лимона. Я подождала, когда мистер Найэлль выпьет свой, затем устало поднялась на ноги: «Что ж. Почему мы не можем начать сразу со второго этапа, где мы создаем сигилы (магические символы)?»
«Девочка…», — мистер Найэлль колебался, — «Ты только что пыталась, но…»
«Но что? Но я провалилась? Уже поздно, я измотана, это мое первое заклинание против темной волны», — возразила я раздражительно, — «Я знаю, мне нужно намного больше практики. Вот почему я здесь». Мои челюсти выступили вперед, и я осознала, что гордилась быть здесь. Я хотела уметь делать это. Не для того, чтобы выглядеть хорошей в глазах Хантера и его отца, а потому, что я дочь своей матери. Она происходила из целого рода ведьм, хотя и была так напугана своими силами, что лишила себя их. Мне это казалось отчасти трусостью. Мои силы тоже меня пугали, но было бы так неправильно сдаться, как мама. Я чувствовала, что я это я, что я себя контролирую. Мои силы не были под контролем. Сотворение заклинания было существенным стимулом научиться направлять свои силы. До сих пор у меня это не получалось: уже несколько раз, когда я была слишком расстроена либо разочарована, это закончилось тем, что я разбила электрическую лампочку над головой, разрушила кладку дров (я почти уверена, что это я), и уронила картину со стены.
Такого же рода случаи вызвали страх во мне по отношению к Морган и ее силам — сама идея, что она не может себя контролировать. Но Морган оказалась не причем, и я должна была жить с этой частью меня. Мне требовалось собрать эти части вместе. Потусторонние вещи продолжали происходить, и к третьему разу, когда это случилось (я почти кричала от расстройства после неудачной попытки идеально сотворить сигилы), Хантер и его отец стали находить это забавным. Забавным! То, что когда-то заставило меня покинуть Китик и за милю сторониться Морган — испытывать к ней неприязнь, не доверять ей. Теперь, после проведения со мной такого большого количества времени в их доме, каждый раз, когда я повышала голос, они устраивали грандиозное шоу, выставляя руки, чтобы ловить предметы: вазы, лампы, кружки. Это как в эпизоде с Мэри Поппинс, где адмирал стреляет из пушки, и все разбегаются по своим постам.
