— Я не намереваюсь быть грубой, но иногда ты обращаешься со мной как с ребенком: «Иди туда, сделай то, иди сделай это». Скажу честно, иногда это меня немного утомляет.
Долли на несколько секунд прикусила губу.
— Прости меня, Донна, милая. Я просто пытаюсь помочь…
Донна прижала пожилую женщину к себе, вдыхая смешанный запах сигарет и продуктов, который вечно окутывал Долли.
— Я это знаю! Но давай серьезно, Долли: и Джорджио так же вел себя. Я никогда раньше не задумывалась над тем, почему вы обращаетесь со мной так, словно мне пятнадцать лет. А ведь мне уже скоро будет сорок! Даже Дэви и Кэрол позволяют себе давить на меня: потребовали, чтобы я сегодня поехала домой прямо с автомобильной стоянки… Я всего лишь хочу сказать, Долли, что в состоянии сама приготовить себе чашку чая. Пойми это, Христа ради!
Долли была ошеломлена. Она никогда раньше не слышала, чтобы Донна так говорила. Ни разу за все те долгие годы, что Долли проработала у Бруносов. Она почувствовала, что вот-вот расплачется, и резко отвернулась. А потом, чтобы скрыть слезы, приступила снова к взбиванию теста для пирога.
Донна плотно зажмурила глаза — настолько этот разговор ее взволновал.
— Прости, Долли, ты этого не заслужила.
Домработница подняла плечи и ответила:
— Нет, заслужила. Ты права: обращаюсь с тобой именно я как с ребенком. Ты для меня все равно что кровное дитя, Донна. Ничего не хочу этим сказать, кроме того, что мне нравится присматривать за тобой. Бог знает, но, возможно, я бы работала бы здесь и бесплатно… Я люблю тебя, девочка! И всегда любила.
Донна подошла к женщине и обхватила руками ее обширную талию.
— А мне нравится, когда за мной присматривают. В основном нравится. Просто сегодня я старая ворчунья. Ты простишь меня, Долли?
Долли громко фыркнула и вздохнула.
— Конечно, прощу. Ну так готовить чай или нет? У меня горло сухое, как помет канюка!
— О, Долли, сильно сказано!
Долли от души рассмеялась:
— Мой старикан отец часто говорил, что у него вкус во рту такой, как бандажа у турецкого борца. Вот это и вправду сильно сказано! — Теперь у нее голос окреп, как у прежней Долли.
Донна захихикала и принялась заваривать чай. Она чувствовала, что одержала небольшую победу. Донна от всего сердца любила Долли, но с недавних пор та стала обращаться с ней так, словно она сделана из тонкого фарфора: «Хотя раньше меня это как-то не задевало, не так ли?»
Джорджио всегда принимал за нее решения, начиная с того, какую машину ей купить, и заканчивая тем, какими цветами украсить дом. Он даже настоял на том, чтобы самому составлять меню и лично заказывать вина, когда они приглашали людей на обед. На протяжении многих лет она подчинялась его образу жизни и соглашалась с его планами, особенно когда Джорджио устраивал праздники, придумывал маршруты путешествий, заказывал места в отелях и билеты на самолет, не советуясь с ней. Он даже говорил ей, как подстричь волосы! Она подавляла в себе чувство протеста, но теперь оно вырвалось на поверхность. У Донны появилось отчетливое ощущение, что она вылезает из кокона… Она осталась довольна собственной метафорой: «Донна Брунос, жена Джорджио Бруноса, короля тестостерона и лучшего из мужчин Эссекса, постепенно превращается в полноправную личность. А теперь перейдем к другим новостям…» — Донна рассмеялась своим мыслям.
