— Боюсь, я еще не готов отпустить тебя… — хрипло сказал Брент, — пока не готов. Ты ведь сама сказала, что это касается только нас двоих, верно? — Он сделал паузу и жестко спросил: — Так ты все еще думаешь, что любишь меня?..
Ночь была удивительно тихой; из сада доносился сладостный аромат ночных цветов, но даже он не мог смягчить сердца этих двоих, запутавшихся в паутине обмана.
Брент с силой прижал ее к себе и медленно заговорил, почти касаясь сухими губами ее лба:
— Кажется, память подводит меня. Я бы хотел увидеть тебя такой, какой помню, вместо того, чтобы мучительно пытаться представить себе твое лицо… Твое тело кажется стройным, но не таким, как раньше. А все эти кружева и оборки… Я не помню их. Помню только бледно-лимонное нейлоновое платье с широкими рукавами…
Хриплый шепот смолк, и постепенно перед затуманенными от слез глазами Вирджинии, как на фотобумаге, стали проявляться черты лица Брента. Слабо освещенный прямоугольник окна за спиной обрисовывал его силуэт.
— Почему-то сейчас, — продолжал он, — меня не угнетает моя слепота. Труднее всего преодолеть безнадежность. Сейчас все то, что я ощущал, обонял и пробовал на вкус, преобладает над темнотой перед моими глазами. Все остальные чувства становятся тоньше, и зрение уже не кажется таким важным и необходимым…
Она чувствовала, как эти слова болью отдаются в ее сердце.
Его голос вновь стал спокойным и насмешливым:
— Как мало ты знаешь обо мне, Вирджиния! Как ты заблуждаешься насчет того, что мне нужно!
Колесо судьбы совершило полный оборот, посеянному семени обмана пришло время дать горький плод…
Решение бежать от всего этого кошмара пришло внезапно, когда, открыв на следующее утро глаза, она поняла, что не в силах больше жить в душной атмосфере обмана, пытаясь вырваться из капкана, в который сама себя загнала. Она боролась и проиграла. А Брент… Что ж, он сделал свой выбор.
Наспех умывшись и одевшись, Вирджиния спустилась с террасы.
Дорожка вилась среди зарослей, мимо деревни и отдельно стоящих бунгало. Вдалеке показались ровные квадраты рисовых полей. Вирджиния устало брела вперед, не замечая ни палящего солнца, ни назойливых мух, и только когда было уже далеко за полдень, почувствовала, что хочет пить.
Она остановилась и огляделась. Перед ней лежала окраина деревни. В пыли у дороги копошились куры, облезлый пес валялся в тени изгороди, откуда-то издалека доносился хриплый ленивый лай. Стайка детей бросила играть и с любопытством уставилась на нее.
