– Слушай, отец, – заговорил он. – Сейчас приедет «Скорая». Ты болен, понятно? Так что прекрати буянить. Не мучай мать и детей.
Фрэнк Корбо отпихнул его. Оба полицейских бросились к нему, но мать опередила их.
– Нет, нет, подождите! – выкрикнула она.
Наклонившись к мужу, она спокойно заговорила с ним, не обращая внимания на Panettiere и полицейских. Октавия и дети успели замерзнуть на улице и поднялись назад; теперь они стояли у противоположной стены, ожидая продолжения. Мать говорила:
– Фрэнк, поезжай в больницу. Там тебе будет хорошо. Что будет твориться с детьми, если полицейские у них на глазах примутся тебя лупить и тащить вниз по лестнице? Фрэнк, Фрэнк, одумайся! Я буду ежедневно навещать тебя. Через неделю, ну, две, ты поправишься. Пойдем.
Отец послушно встал. В эту самую минуту в квартиру ввалились двое санитаров в белых халатах. Отец замер у стола, повесив голову, словно что-то прикидывал. Потом он поднял голову и объявил:
– Все должны попить кофе. Я сам его сварю.
Белые халаты шагнули было к нему, но мать загородила им дорогу. Ларри встал с ней рядом. Мать сказала санитарам и полицейским:
– Ему надо потакать. Тогда он подчинится. Но если вы примените силу, он превратится в дикого зверя.
Пока поспевал кофе, отец затеял бритье у кухонной раковины. Санитары не теряли бдительности.
Полицейские поигрывали дубинками. Отец, быстро справившись с бритьем, расставил на столе чашки.
Дети, охраняемые Октавией, держались с противоположной стороны огромного стола. Пока все пили кофе, не желая ему перечить, он велел жене принести ему чистую рубаху. Потом обвел собравшихся злобным взглядом.
– Figlio de putana, – начал он. – Воплощение зла! Я знаю вас обоих, господа полисмены. Поздним вечером вы приходите в пекарню и пьете там виски.
Такая, значит, у вас работа? А ты, Panettiere! Ты, нарушая закон, гонишь у себя в задней комнате виски.
О, я вижу вас всех поздно ночью, когда люди спят.
Я все вижу. Ночью я вездесущ. Я вижу грехи мира.
Чудовища, изверги, убийцы, сыновья и дочери отъявленных шлюх – я знаю вас наперечет! Вы воображаете, что можете сладить со мной? – Он перешел на крик, слова его стали трудноразличимы; неожиданно он толкнул стол, опрокинув все чашки.
Казалось, он приподнимается на цыпочки, делается выше, страшнее. Ларри и мать отодвинулись от него. Оба санитара встали в ряд с полицейскими и пошли на него стеной. Но отец внезапно повернулся и увидел по другую сторону стола побелевшую от ужаса мордашку своего сына Джино с обезумевшими, бессмысленными глазами. Стоя спиной к своим врагам, он подмигнул сыну одним глазом. Лицо Джино мгновенно обрело цвет, ибо удивление прогнало страх.
