– Сукин сын! Бегаешь весь день! Чем это ты был так занят? А потом синьор изволит усесться за стол, даже не умывшись. Пошел вон! Figlio de putana. Bestia «Сукин сын. Зверюга (ит.).». Винченцо, ты тоже умойся, тогда ты почувствуешь себя лучше.
Оба мальчика умылись у кухонной раковины и возвратились за стол.
В глазах Джино сверкали слезы – не из-за затрещины, а из-за того, что такой замечательный день заканчивался так паршиво. Только что он ходил в героях, а теперь мать с сестрой гневаются на него – можно подумать, что они его возненавидели! Он повесил голову, забыв про голод и стыдясь своего злодейства, и не поднимал глаз, пока мать не поставила ему под нос тарелку сосисок с перцем.
Октавия обожгла Джино взглядом и сказала Лючии Санте:
– Нечего его оберегать! Почему Винни должен на него работать, а его папаша и не почешется? Если он не станет работать, Винни тоже уйдет из пекарни.
Пусть и Винни повеселится на каникулах.
Еще не ведая зависти, Джино все-таки заметил, что Октавия и мать смотрят на вяло жующего Винни с жалостью и любовью. Сестра и вовсе была близка к слезам – с чего бы это? Он наблюдал, как женщины суетятся вокруг Винни, обслуживая его, как взрослого.
Джино сунул руку в карман, вынул оттуда пятьдесят центов и отдал матери.
– Я заработал это продажей льда, – объявил он. – Бери. Я стану каждый день приносить домой по пятьдесят центов.
– Лучше заставь его забыть, как воровать лед со станции, – сказала Октавия матери.
Лючия Санта раздраженно отмахнулась:
– От железной дороги не убудет, если дети возьмут немного льда. – Теперь она смотрела на Джино с любопытством и с теплой улыбкой. – Лучше своди брата на эти деньги в кино в воскресенье, – молвила она и намазала сыну хлеб маслом.
Винни смыл с лица муку, но остался бледен. При виде морщин усталости и напряжения, уродующих детское лицо, Октавия обняла брата и испуганно спросила:
– Что они заставили тебя делать? Может быть, работа оказалась слишком тяжелой?
Винни пожал плечами.
– Нет, все о'кей. Просто слишком жарко. – И он неуверенно добавил:
– Я испачкался, потому что таскал мешки с мукой из подвала.
Октавия все поняла.
– Мерзавцы! – выкрикнула она. – Этот твой грязный итальяшка-paesan «Деревенщина (ит.).» Panettiere заставляет Винни, совсем еще ребенка, таскать свои неподъемные мешки! – напустилась она на мать. – Пусть его сынок только попробует пригласить меня на свидание – я прямо на улице плюну ему в лицо!
Во взгляде Винни появилась надежда. Октавия так здорово обозлилась, что это может избавить его от работы. Но он тут же застыдился: ведь матери-нужны деньги!
