При этом она, разумеется, мечтала, чтобы все ее сыновья женились на хороших итальянских девушках, знающих с колыбели, что в семье правит мужчина, которому надо прислуживать, как князю, кормить его отменной пищей, приготовление которой отнимает много часов; такая жена ухаживает за детьми и за домом, не взывая о помощи. Да, да, все ее сыновья должны жениться на хороших итальянских девушках! Ее сын Лоренцо уже обрел счастье со своей Луизой – вот вам доказательство.
С другой стороны, какая мать, настрадавшаяся от мужского тиранства, пожелает своей нежной дочери тирана-итальяшку, деспотичного новичка, запирающего жену в четырех стенах, никуда не выводящего ее, кроме свадеб и похорон; вопящего, как дикий козел, если спагетти не дымятся на столе в тот священный момент, когда его высочество соизволит переступить порог; такой муженек и пальцем не пошевелит, чтобы помочь беременной жене, а будет сидеть сиднем как ни в чем не бывало, пыхтя своей вонючей сигарой, пока жена с раздувшимся брюхом балансирует на подоконнике и, моя грязные окна, рискует соскользнуть вниз и медленно, как воздушный шарик, поплыть навстречу мостовой Десятой авеню.
Так что слава богу, что Октавия выходит замуж не за итальянца, а за человека, способного проявить снисхождение к женщине. Лючия Санта всего раз позволила себе оскорбительное замечание в адрес избранника дочери, и то спустя много лет. Как-то раз, судача с женщинами и проклиная детей одного за другим за неблагодарность и тупость, она, не находя за Октавией подходящего преступления, сказала, стараясь разжечь в себе злобу: «А эта, самое рассудительное мое дитя, взяла в мужья единственного из всех евреев, которому невдомек, как делаются деньги…»
Как бы то ни было, свадьба стала подходящим завершением пяти счастливым годам. Лючия Санта настояла на пышной свадьбе и церковном венчании.
Норман Бергерон не стал чинить препятствий ее замыслу. В этом смысле книгочейство оказалось достоинством. Он не отказывался жениться по христианскому обряду и воспитывать детей христианами.
Его семья тоже не протестовала. Он объяснил Лючии Санте, что из-за такой женитьбы родня отвернулась от него, словно его вовсе нет на свете.
Столь радостная весть порадовала Лючию Санту.
Это только упрощает дело: значит, Октавия и Норман будут принадлежать ей одной.
