Ты подносишь яички священнику ради спасения души, суешь писарю бутылочку винца, хотя он покатывается со смеху у тебя за спиной. Потом padrone, землевладелец, приезжает на лето в свое имение – и все деревенские девушки торопятся прибраться в его доме и украсить его цветами. Он одаривает их улыбкой и снимает с руки перчатку, чтобы они могли осыпать его пальцы поцелуями. И тут – чудо! Америка! Этого достаточно, чтобы снова уверовать в Иисуса Христа.
В Италии я был слабее других. Если я тайком брал у padrone оливку, морковку или, не дай бог, буханку хлеба, я должен был спасаться бегством, прятаться в Америке от его мести. Зато здесь – демократия, здесь padrone не так силен. Здесь появляется шанс обмануть судьбу. Но за это приходится платить.
Кто он такой, этот немец, этот булочник, чтобы он мог зарабатывать, выпекать свой хлеб – и ни с кем не делиться? Мир – опасное место. По какому праву он выпекает хлеб на этом углу, на этой улице?
По закону? Бедные люди не могут подчиняться только закону. Тогда никто из них не выживет. По земле будут расхаживать одни padroni.
Вот ты жалеешь этого немца. И напрасно. Видел, как уважительно обошлись с тобой в полиции? Тут, конечно, главное – то, что ты мой друг, но не только. Этот булочник, обосновавшийся в двух шагах от полицейского участка, даже не присылает им кофе с булочками, не пытается с ними подружиться! Как это тебе понравится? Когда к немцу заглядывает местный полицейский, он заставляет его платить за кофе!
Ди Лукка умолк с выражением безмерного отвращения на лице.
– Этот человек воображает, – снова заговорил он, – что раз он много трудится, раз он честен и ни в чем не нарушает закон, то с ним ничего не может случиться. Дурак он! Послушай лучше меня!
Ди Лукка снова выдержал паузу, а потом продолжал уже более спокойным, вкрадчивым голосом:
– Подумай о себе. Вот ты вкалывал, был честен, тебе в голову не приходило нарушать закон. Вкалывал? Посмотри на свои руки – они у тебя, как у гориллы, от тяжелой работы!
А теперь работы не стало. Никто не придет к тебе с конвертом просто потому, что ты честен. Конечно, раз ты не преступил закон, тебя не бросят в тюрьму.
Это неплохо, но разве ты сможешь прокормить этим жену и детей? Что же делать таким людям, как мы?
«Ладно, – говорим мы, – работы нет. Мы сидим без гроша. Мы не нарушаем закон, мы не воруем, потому что честны; значит, нас ждет голод – каждого из нас, наших детей и жен». Верно?
Он ждал, что Ларри засмеется. Но Ларри смотрел на него во все глаза, ожидая продолжения. Тот заметил этот взгляд и веско произнес:
