В голосе Америго перемешались горе и страх:
– Америка была так добра ко мне. Я хотел быть хорошим гражданином. Я хотел, чтобы моя девочка была американкой.
Дон хлопнул в ладоши, будто подводя итог своему решению:
– Это ты хорошо сказал. Очень хорошо. Так нечего жаловаться. Судья вынес приговор. Когда пойдешь в больницу, прихвати цветы и коробку конфет для твоей дочери. Будь доволен. В конце концов, ведь дело не так уж серьезно: парни молодые, горячие, один из них – сын влиятельного политического деятеля. Нет, дорогой Америго, ты всегда был честным человеком. Несмотря на то, что ты отклонил мою дружбу, я готов положиться на слово Америго Бонасера больше, чем на слово любого другого человека. Так дай же мне слово, что ты отбросишь все эти глупости. Прости. Забудь. Жизнь полна несчастий.
Жестокая насмешливость и презрительность, с которыми все это было произнесено, и едва сдерживаемый гнев дона Корлеоне превратили несчастного могильщика в кисель, но он смело произнес:
– Я прошу твоего справедливого суда.
Дон Корлеоне ответил коротко:
– Суд вынес справедливый приговор.
Бонасера упрямо затряс головой:
– Нет. Этот приговор справедлив только для преступников.
Кивком головы дон подтвердил свое согласие с этим тонким диагнозом, потом спросил:
– А каков он, твой справедливый приговор?
– Око за око, – ответил Бонасера.
– Ты просил большего, – сказал дон. – Твоя дочь жива.
Бонасера произнес недовольным тоном:
– Пусть пострадают так же, как моя дочь.
Дон выжидал. Бонасера собрал последние остатки своей храбрости и спросил:
– Сколько я тебе должен за это заплатить?
Это было криком отчаяния.
Дон Корлеоне повернулся спиной к Бонасера, что было явным намеком на конец аудиенции, но Бонасера не трогался с места.
Наконец, со вздохом дон Корлеоне снова повернулся к могильщику, который был теперь бледнее своих клиентов. Дон Корлеоне был нежен и терпелив:
– Почему ты боялся довериться мне первому? – спросил он. – Ты идешь в суд и ожидаешь месяцами. Ты тратишь деньги на адвокатов, которым прекрасно известно, что ты останешься в дураках. Ты выслушиваешь приговор судьи, который продает себя, как последняя уличная девка. Много лет назад, когда ты нуждался в деньгах, ты пошел в банк и заплатил разрушительные проценты, словно нищий стоял ты со шляпой в руках, а они обнюхивали тебя со всех сторон и совали носы в твой зад, чтобы выяснить, сможешь ли ты возвратить им долг. – Дон остановился, голос его стал жестче. – А приди ты ко мне, мой кошелек стал бы твоим. Приди ты ко мне за справедливостью, мерзавцы, которые изничтожили твою дочь, плакали бы сегодня горькими слезами. Если бы по какой-то непонятной причине столь честный и порядочный человек, как ты, нажил бы себе врагов, они стали бы моими врагами. – Дон поднял руку и показал пальцем на Бонасера. – И тогда, поверь мне, они боялись бы тебя.
