С развитием общественной системы старшие дружинники стали получать от князя не только взятые в бою движимые ценности, но и регулярные дани с городов и сел. Сложилась вассальная система, на верхушке которой стоял князь. Вторым звеном, непосредственными вассалами князя, были старшие бояре. Им в качестве волостей давались целые города. Субвассалами были мелкие бояре и, возможно, младшие дружинники — детские. Они получали регулярные поступления с небольших сел. Таким образом, вольная дружина древних времен стала к XII–XIII векам терять подвижность и превращаться в феодальное сословие. Со временем взимание даней (сравнимое с западноевропейскими бенефициями) окончательно превратилось в земельное пожалование (феод). Но и тогда, не деля уже с князем хозяйство и быт, дружинники оставались ударной силой войска, его боевыми товарищами и советниками.
В глубокой древности в дружинной среде выработалась особая психология, для которой был характерен культ «боевой злости», отчаянной дерзости, презрения к смерти и агрессивного высокомерия по отношению к врагу. История дала нам уникальный шанс увидеть русскую дружину не только глазами нашего летописца, для которого, понятно, дружинные воины были героями и защитниками Русской земли, но глазами врагов-византийцев, а именно глазами византийского хрониста Льва Диакона, причем в ситуации весьма острой.
969 год, идет война между дружиной Святослава и Византией за Болгарию. Огромный численный перевес на стороне недавно взошедшего на престол византийского императора Иоанна Цимисхия — он направляет русскому князю надменное послание, где грозит обрушить на дружину всю мощь византийской регулярной армии в случае, если русские не покинут Болгарию. Что же отвечает императору князь? В его ответе мы не найдем и малой крупицы дипломатических ухищрений. Святослав предлагает Иоанну самому убираться «по добру по здорову» из Европы в Азию. Император снова пишет длинное письмо, где и уговаривает, и Бога поминает, и грозит, и снова уговаривает.
И снова Святослав отвечает ему лаконично и дерзко:
«Я не вижу никакой необходимости для императора ромеев спешить к нам; пусть он не изнуряет свои силы на путешествие в сию страну — мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот Византия и возведем вокруг города крепкие заслоны, а если он выйдет к нам, если решится противостоять такой беде, мы храбро встретим его и покажем ему на деле, что мы не какие-нибудь ремесленники, добывающие средства к жизни трудами рук своих, а мужи крови, которые оружием побеждают врага. Зря он по неразумию своему принимает росов за изнеженных баб и тщится запугать нас подобными угрозами, как грудных младенцев, которых стращают всякими пугалами».
