В одном из классов с большой зеркальной стеной он увидел Симу. На ней было черное трико и розовые туфельки, а волосы были стянуты бархатной повязкой. Ляля Пуля как увидел ее, так и замер. Держась за палку станка, Сима отводила в сторону свободную руку, и рука замирала, как ветка прекрасного деревца, потом она плавно выгибалась, поднимала ногу и замирала на носочке розовой туфельки. И Ляле Пуле казалось, что если она разожмет руку и отпустит палку, то полетит!
И вдруг преподавательница, высокая женщина с тонкими бровями, заметила незнакомца. Она хлопнула в ладоши. Музыка оборвалась. Полет кончился.
- Что ты здесь делаешь? - спросила она незваного гостя.
Ляля Пуля, естественно, молчал.
- Я тебя спрашиваю, - строго повторила учительница танцев. - Что тебе надо?
Ляля Пуля молчал, только губы у него задрожали, словно пытались вылепить слово.
- Девочки, кто знает его?
Некоторое время в классе было тихо. Потом Сима неохотно сказала:
- Он немой.
- Сима, ты его знаешь? Он пришел к тебе? - удивилась учительница.
- Он живет в нашем доме.
Сима покраснела и отвернулась. Ей стало стыдно, что этот немой, калека имеет к ней отношение. Она зашептала подругам что-то оправдательное.
- Странно! - Тонкие брови учительницы танцев поднялись вверх. Странно! Тогда пусть он уходит отсюда. Здесь нельзя посторонним...
Нет, Ляля Пуля не был посторонним. Как зачарованный стоял он на месте, не замечая ни тонкобровой, ни девочек с гладкими волосами, ни зеркал. Он видел только Симу. Она смотрела на него из Зазеркалья. И там в сверкающем мире ей не было стыдно, что к ней в училище пришел немой.
Потом Сима повернулась - вышла из Зазеркалья - и недовольно крикнула:
- Иди отсюда!
Девочки тихо засмеялись. А он, повинуясь приказу Симы, повернулся и пошел, как, повинуясь воле дрессировщика, идет зверь - дикий, но покоренный.
"Почему в детстве меня не отвели в балетную школу? Может быть, я смог бы. Я бы наверняка смог. Разбился в лепешку, а смог бы. Ведь если человек нем, ему надо найти дело, пригодное для немых, где не надо говорить, где можно себя выразить без слов.
Когда хромой входит в воду - хромота пропадает. Когда немой танцует разве кому-нибудь важно, что он нем? Балет - это не только искусство. Это язык без слов. Печаль и радость, любовь и ненависть - нет на свете такого чувства, которое нельзя было бы выразить танцем. Только в танце можно по-настоящему забыть о своей немоте.
А может быть, еще не поздно?
