Принцесса почувствовала, будто о неё вытерли ноги. Так её ещё никто никогда в жизни не оскорблял. Она поднялась на ноги и резко стянула с трубочиста одеяло. Он поморщился и что-то промямлил сквозь сон, пытаясь за неимением одеяла укрыться от дневного света руками.
— Подъём! — прокричала принцесса ему в самое ухо.
Когда даже это не помогло, она живенько подскочила к дорожному мешку, выудила оттуда флягу и вылила трубочисту на голову немного воды. Тонкая струйка потекла ему зашиворот. Тут уж юноша тоже резво вскочил.
— Ты чего, совсем одурела! — закричал он, тряся головой и пытаясь дотянуться рукой до мокрой спины.
Разговор, едва начавшись, принимал форму скандала, и принцессу в её нынешнем настроении это более чем устраивало.
— А нечего разлёживаться, как неженка! Скоро уже солнце зайдёт, а он всё дрыхнет и дрыхнет! — закричала она в ответ.
— Так ты ж сама мне ночью спать не давала!
— Ну да, не дашь тебе поспать, как же! Ты кроме как дрыхнуть, ни о чём больше не думаешь! И вообще, на что это ты намекаешь?!
— Я? Намекаю?
— Ну не я же! И вообще, ты от темы не уходи! Нам в дорогу давно пора!
— Ну так что, нельзя было нормально, что ли, разбудить?!
— Подумашь, какие мы нежные! Водичкой нас умыли! Некоторые люди, между прочим, каждое утро ею умываются! Только не трубочисты, конечно!
— Ну, знаешь, ты у меня сейчас допрыгаешься! — Он вскочил на ноги с раскрасневшимся лицом.
— Только попробуй, тронь! — отозвалась принцесса, подхватывая с земли столь удачно заготовленую с вечера палку. Девушка была даже рада, что это орудие всё-таки пригодится, пусть и не при тех обстоятельствах, о которых она думала изначально.
— Кхе-кхе.
Интеллигентное покашливание заставило обоих обернуться и застыть, тяжело дыша. Со стороны дороги к ним приблизился путник, остановившийся сейчас у ствола того самого раскидистого дуба. Это был мужчина лет тридцати на вид, высокого роста, с правильными чертами лица и несколько странно одетый. Покрой брюк, длинный плащ из необычной ткани, даже обувь — всё выдавало в нём человека неместного, но при этом, по всей видимости, небедного. Длинные смольно-чёрные волосы лишний раз подчёркивали и без того бросающуюся в глаза нездоровую бледность путника.
— Простите мне мою назойливость, но я проходил мимо и вдруг услышал Ваши голоса. — У незнакомца был очень приятный голос; лёгкий акцент, как и одежда, выдавал в нём чужака. — Я пришёл издалека, — продолжал он, подтверждая очевидное, — очень долго пробыл в пути и, признаться, сильно устал. Вы не станете возражать, если я немного передохну здесь, под этим прекрасным деревом, в Вашем обществе? Я, знаете ли, по природе своей не одиночка, и считаю, что проводить время в компании куда как приятнее. Однако если моё общество Вам в тягость, Вы только скажите, и я поищу другое место для передышки.
