— Спал он всю ночь! А потом на него Медведь напал и он побежал ко мне…
— Да плевала я! Он… он меня терпеть не может, вот я и…
— Да кто тебе это сказал?
— Ну… мне кажется…
— Когда кажется — креститься надо.
— Ладно… я виновата… наверное…
— Ну тогда пойди и попроси у него прощения, а то веки вечные будете обижаться.
— Но я…
— Иди и извинись. Иногда, Ваше Высочество, приходится наступать на горло своей гордости. Ты пошла с нами, значит, добровольно перевела себя в ранг рядового в нашей команде. И в этом некого винить. Так что, если хочешь быть нам другом, а не черт знает кем, пойди и попроси прощения у Вани.
Послышался тяжкий вздох, стул отодвинулся, ножки в туфельках процокали в сторону комнаты, отведенной нам князем. И тут раздался Васин крик.
— А-а-а! Волк! Помоги!!!
— Василиса! — громкий звук отодвигающегося резким движением стула, легкое частое шарканье когтей по полу. — Ты в порядке? Держи-и… ау!!!
Потом — стук, звон цепей, мужские голоса…
— Пойдем, — женщина, о которой я, признаться, уже успел позабыть, дернула меня за руку. Я послушно поплелся за ней.
Приблизительно через пять-десять минут мы вышли в какой-то хорошо освещенный погреб. Нет, скорее камеру. Царевна и Волк уже сидели здесь, связанные и с кляпом во рту.
Василиса подняла глаза. Когда она увидела меня, на миг в ядовитой зелени очей промелькнул лучик радости, но он вскоре сменился затравленно-злобным взором. Я стушевался, опустил голову, чтобы не встречаться с ней взглядом, неприятно.
— М-мэ… вывой… вдодовый… — с облегчением пробубнил Серый пленник через кляп.
— Перед каждым заданием тебе будет даваться девять часов, чтобы переговорить с твоими… друзьями, — презрительно бросила женщина. — Ваши вещи тут же. Но вы будете сидеть взаперти.
Она вышла, заперев дверь снаружи. Я, поскольку был совершенно свободен от кандалов и веревок, кинулся тут же развязывать веревки своим спутникам. Волк, освободившись от пут, тут же полез обниматься:
— Здорово, друг, ты какими ж путями тут очутился?
— Такими же, как и вы, — угрюмо пожал плечами я, Волк удивленно отстранился.
Василиса сидела сама не своя. Я осторожно подсел рядом, делая вид, что не вижу, куда сажусь. Вредная красавица тотчас встала и, походив, села в противоположном конце помещения. Я предпринял еще одну неудачную попытку пристроиться поближе и заговорить. Но Прекрасная, она же Премудрая, вела себя так, словно меня и не существовало вовсе. Тогда я понурился окончательно и углубился в самый дальний угол.
