Зигни Рауд не любила подобных ощущений. Она пришла в этот мир не для того, чтобы погостить, а явилась сделать свое дело, исполнить то, что должна исполнить только она.
Знала ли сама Зигни, что за предназначение у нее в этом мире?
Пока нет, но ее не покидало странное предчувствие: очень скоро это «нечто» само обнаружит себя, явится к ней, и она тотчас узнает его и ни за что не ошибется.
Часы, которыми были увешаны стены гостиной, едва ли не хором оповестили весь дом о наступлении утра.
Начали отбивать шесть часов старинные немецкие, с длинным маятником в виде сосновой шишки.
Потом французские, сделанные два века назад, с удивительно изящной женской головкой на корпусе.
Потом современные итальянские, на взгляд Зигни ужасно безвкусные — в этаком пейзанском стиле с наворотами: пруд, ветряная мельница на берегу, парочка уток подле нее, а циферблат — оконце на сторожке. Когда часам полагалось отбивать время, крылья мельницы приходили в движение, утки спускались на воду. Только что не крякали. А потом снова все замирало.
Были здесь и часы прошлого века из России, с кукушкой. Каждые полчаса птица выглядывала из дверцы домика на самом верху и громко, отчетливо возвещала: «Ку-ку!». Эти часы всегда старалась опередить другие хотя бы на секунду, даже в ущерб точности. Сэра рассказывала Зигни, что кукушку им подарили выходцы из России и поначалу Стилвотеры пытались усмирить ее и включить в общий хор, но она была слишком своевольной, и они отступили. Зигни улыбнулась. Даже неодушевленные предметы обладают характером.
— А вообще коллекционировать часы с боем было любимым занятием Дэна, — объяснила Сэра юной шведке в первый день, когда они совершали экскурсию по большому дому Стилвотеров. — Но это уже в прошлом. Как и всякий мужчина, Дэн непостоянен в своих увлечениях. Сейчас он просто заводит их, и, по-моему, его эта процедура даже утомляет. — Сэра улыбнулась по-матерински нежно. — Надеюсь, часы не помешают тебе спать?
— Нет-нет, что вы! Я попробую научиться различать их по голосам. — Зигни улыбнулась как можно теплее.
Она уже различала многие по голосам. Это правда.
Ну что ж, пора вставать, объявила себе Зигни и немедленно открыла глаза.
Каждое утро она делала зарядку. Конечно, не ту, к которой привыкла дома. В Арвике она доставляла себе удовольствие, пробежавшись босиком по снегу. Странное дело, но Зигни не чувствовала холода. Снег не обжигал ступни, напротив, таял под ними и как будто даже согревал их. Вот почему она с такой настойчивостью допытывалась у американца, который вручил ей билет в Америку, есть ли в Миннеаполисе зима.
