Думается, дело ещё и в том, что благополучие и согласие, которыми был напитан праздник 1997 года, были избыточно бутафорскими, фиктивными. «Пир во время чумы» – такой эпиграф пристегнул народ к карнавалу. И ещё: создатели многочисленных шоу, театральных обозрений и песен, вошедших в программу праздника, не проявили ощутимого таланта и трудолюбия. Спортивные комментаторы любят повторять афоризм известного советского футбольного тренера Бориса Аркадьева: «Что такое отечественный футбол? Это – футбол изо всех сил». Творцы праздника Москвы потрудились вполсилы, получили недурственные гонорары – и навсегда выпали из народной памяти.
Заслуживающих внимание посланий «от сердца к сердцу» на деньги мэрии создано не было. Получился именно праздник феодалов, лишённый идеи уважения к народу и труду. Бесстыжий праздник. А мы всё-таки привыкли если не к шедеврам, то к недурственной музыке, литературе, архитектуре, без чего любое благополучие воспринимается выморочным, ложным. Не превратились мы за пять-шесть лет в периферийный улыбчивый народ… А в 1998-м и впрямь в одночасье вся риторика «молодых реформаторов», обещавших возрождение России под пёстрыми флагами либерализма, превратилась в разбитое корыто… И уже не только консерваторы, но и преобладающая часть общества осознала, что России необходимы движения в сторону огосударствления и коллективизма. Разумеется, интенсивность такого движения – величина непостоянная, и на этот счёт всегда будут разные мнения. Но после 1998 года идея всеобщего согласия на почве феодальных развлечений, полных прилавков и расправы над памятниками Ленину из проблематичной превратилась в невозможную.
Август 1991-го так и просился в государствообразующий миф. Чем не Энеида? «Когда за призраком свободы нас Брут отчаянный водил»… Я тоже прельстился августовской исторической симфонией. Каюсь. У тех событий была эпическая фактура – зрелищная, вроде бы не оторванная от реальности. Триколор, который легко перепутать с флагами десятка стран, конечно, слабоват против красного знамени. Но – разбитый троллейбус, баррикады, Ельцин, выступающий с танка, стихия многотысячных митингов. Разве этого мало? Сразу вспоминается: залп «Авроры», взятие Зимнего, петроградская ночь… Похоже!
Но у августа не нашлось своего Эйзенштейна. Как не нашлось Маяковского, Джона Рида, Троцкого, Сталина, Ромма, которые в своих интерпретациях придали Октябрю силу художественного образа, превратили его в эпос. На победном белодомовском митинге августа читал стихи Евтушенко («Просыпается совесть у танков…»), выступал Никита Михалков. Немного позже Евтушенко опубликует очерк «Носки для президента России», в котором набросал контуры будущего (но так и не состоявшегося) мифа о победном августе. Но…
