Итак, склонившись над сундуком, Жилло приготовился взламывать крышку, но с изумлением и с радостью увидел, что сундук открылся легко. Он вообще не был закрыт! Почему? (Наши читатели помнят, что Пардальян-старший уже навестил сокровища дядюшки Жиля.) Жилло откинул крышку, бросился на колени и не смог сдержать вопль восторга, до локтей погрузив руки в кучу монет.
Жилло забыл обо всем на свете, он загружал деньги в карманы, в кошелек, не думая о том, что с такой ношей не сможет сделать и шага, так как деньги звенели при малейшем движении. Наконец Жилло нагрузился золотом и серебром. Он с трудом встал, растопырив руки и расставив ноги, и сделал с неимоверным усилием несколько шагов.
— Какая жалость! — прошептал лакей. — Мне и половины-то не унести! Однако пора уходить…
Жилло повернулся к двери и застыл как вкопанный. Перед ним стоял дядя. Прислонившись к косяку, Жиль смотрел на Жилло со злобной улыбкой. Племянник пошевелился, и несколько экю со звоном выкатились на пол. Жилло рухнул на колени, карманы его лопнули, и монеты посыпались градом. Старик молча, с отвратительной ухмылкой, следил глазами за разбегавшимися по полу экю.
Жилло также попытался улыбнуться.
— Дядюшка! Дорогой дядюшка! — прошептал он.
— Что это ты тут делаешь? — спросил Жиль.
— Да вот… Хотел навести порядок в вашем сундуке…
— Порядок навести… ну что ж, продолжай в том же духе… Племянник растерялся:
— Как это… продолжать?
— У меня в сундуке двадцать девять тысяч триста шестьдесят пять ливров серебром и шестьдесят тысяч сто двадцать восемь ливров золотом, в сумме — восемьдесят девять тысяч пятьсот девяносто три ливра. Считай, сынок, считай, каждый экю считай. Потом сложишь столбиками по двадцать пять экю, золото направо, серебро налево. Что же ты медлишь?
— Сейчас, дядюшка, сейчас!
И Жилло принялся вытрясать из карманов деньги, а затем аккуратно раскладывать их столбиками под пылающим взглядом Жиля. Тяжко вздыхая, племянник, столбик за столбиком, выкладывал деньги в сундук, а дядюшка считал:
— Еще пятнадцать тысяч… еще двенадцать тысяч.
Как и предполагалось, операция продлилась долго. Жилло начал в два, а закончил лишь в пять часов вечера. Как раз в эти часы въехал в Париж Карл IX, а два Пардальяна сражались на Монмартрской улице с фаворитами герцога Анжуйского.
Итак, дядя Жиль подсчитывал, сколько экю еще осталось:
— Еще пять тысяч… еще четыре тысячи… еще три тысячи.
Жилло аккуратно уложил последний экю и огляделся: ни на полу, ни в его карманах монет больше не было.
