Щеки ее раскраснелись, либо от волнения, либо от жары, либо, возможно… во всем виновата беременность.
— Идем же, Лили! Никто никого не будет ждать! — позвала ее помощница Ребекка.
Персонал компании вместе с ней отправился в Манхэттен, на открытие новой торговой биржи, на первых торгах которой в качестве владельца компании участвовала и Лили. Ей было даже предложено позвонить в колокольчик в знак начала торгов.
— Иду.
— Выглядишь сногсшибательно! — покачала головой Ребекка, и ее кудри пружинисто заплясали вокруг головы. — И это весьма кстати, ведь на тебя будут смотреть люди во всем мире.
— Спасибо. Я едва не лопаюсь от восторга. — Они обменялись улыбками, идя к двери.
Любопытно, смотрит ли Деклан?
Эта мысль пришла ей в голову сама собой. Она набрала побольше воздуха в легкие и шагнула в светлый просторный зал, полный народу, вспышек и телекамер, и целого моря компьютерных мониторов.
Она ему так ни разу и не позвонила. Много раз хотела, но как она могла разговаривать с ним, не упомянув про беременность?
Так что было гораздо проще вообще не звонить.
Да и он тоже не звонил.
Да. И это было самое обидное. Ведь каждый раз, когда она слышала звонок, она невольно вздрагивала и бежала брать трубку — он! Нервы…
Впрочем, чего обижаться? У них не было отношений в классическом понимании этого слова. Так что даже не скажешь, что они закончены. И все равно в груди саднило от боли.
Сегодня, после того, как закончатся торги, она непременно даст ему знать о том, что у нее уже есть деньги. И что будет потом?
Возбуждение охватило ее еще сильнее, когда она поднялась по ступенькам на сцену, где ей предстояло открыть торги звоном колокольчика.
— Лили Уортон, это Джон Тэйн, исполнительный директор Новой нью-йоркской биржи.
Ее губы расплылись в широкой улыбке.
— Очень рада встретиться с вами. Это большая честь для меня.
Последним из семьи Уортонов на подмостки биржи поднимался ее дедушка Маршалл Уортон, тот самый, который выпрыгнул из окна своего офиса после того, как в одночасье потерял все свое семейное состояние во время финансового краха 1929 года.
Ровно в девять часов она нажала на кнопку — раздался звон колокольчика, эхом прозвучавший по всему залу… И по всему миру.
Ее помощник Дэйв склонился к ней и прошептал:
— Ну, битва началась.
Она пожимала руки всем, кто стоял на сцене, с большим облегчением понимая, что торжественная минута наконец миновала и можно свободно вздохнуть.
Ну вот, теперь и ее компания принимает участие в биржевых играх. И если дела пойдут успешно и акции их компании поднимутся в цене, то она сможет выкупить дом, в котором и будет растить ребенка.
