Осторожно, ожидая сопротивления, Джеймс просунул руки под свитер и коснулся теплой кожи. Под свитером на ней был только маленький шелковый лифчик. Мгновение спустя Джеймс справился с застежкой и обхватил ладонями мягкие и нежные яблочки грудей.
Он почувствовал ее напряженность и замер, ожидая, что она рассердится, будет протестовать. Ничего подобного не последовало. Руки Пейшенс обвили его шею, и она прижалась теснее, отвечая на его поцелуй.
Он почувствовал, как твердеют сосочки ее грудей, а сами груди наливаются, заполняя его ладони. Пусть она выглядит юной девочкой, но тело у нее женское, и это тело страстно жаждет мужчины. От одной этой мысли его бросило в жар, он тяжело дышал, по телу пробегала дрожь.
Как далеко она позволит ему зайти? Возбужденный до предела, он стискивал ее, вжимался в нее, одно его колено скользнуло меж ее ног.
Пейшенс отдернула голову с диким воплем и так оттолкнула его, что сама повалилась на спину. Джеймс не разжал рук, и они оба упали на диван. Почувствовав девушку под собой, он обезумел. Он стонал, сдирая с нее свитер, чтобы прижаться лицом к ее теплой груди, найти губами один из затвердевших сосков.
— Нет, Джеймс, не надо. — Дрожащий голос был едва слышен. Он чувствовал, как упираются в его грудь тонкие руки, она подтянула колени, чтобы оттолкнуть его. — Прекрати!
Нелегко было прийти в себя после такого дикого возбуждения. Красный, дрожащий от желания, он поднял голову и посмотрел на нее полуприкрытыми глазами.
— Извини, — глухо пробормотал он. — Меня занесло.
Он вскочил с дивана, запахнул халат и туго затянул пояс. Пейшенс отодвинулась на безопасное расстояние, торопливо застегивая лифчик.
— Ты могла остановить меня в любой момент! — оправдывался он.
Пейшенс отвела зеленовато-карие глаза. Она поправила свитер и провела рукой по спутанным рыжим волосам.
— Правда? Мне так не показалось!
Она что, улыбается? Нет, хуже — смеется над ним. Он не мог отрицать, что потерял голову от страсти. Джеймс до сих пор ощущал это сжигающее желание. Ясно, что оно не было взаимным. Он обманывался, думая, что Пейшенс хочет его ласк. Ощущение было такое, будто кто-то опрокинул на него ведро ледяной воды. Она вовсе не разделяла его чувств. Почему же она позволила зайти так далеко?
— Я не сделал бы ничего против вашей воли, — сказал он, глядя в пол, не желая, чтобы она видела его глаза. Он боялся, что там отразится боль, довершая его унижение. — Простите меня, ладно? Я вас неправильно понял.
