Постаравшись поскорее прогнать грустные мысли, Марни натянула джинсы и свитер, так как к вечеру сделалось прохладно, взяла бутылку вина, купленную утром в городе, и вышла из дома. Еще недавно она предпочла бы просидеть остаток дня дома, но сейчас что-то изменилось в ней. Жизнь, желание общаться с людьми потихоньку стали возвращаться к ней.
Марни говорила себе, что идет в гости только ради того, чтобы помыться в душе, a нe ради чего-либо еще, и старалась не замечать возникшего в душе непонятного волнения. Ей даже хватило чувства юмора отмстить про себя, что дорога через пляж идет буквально из темноты к свету.
Она не могла в тот момент предположить, насколько это было символично.
Когда Джонатан открыл дверь, выражение лица у него было хмурое, если не сказать грозное. На нем был легкий пуловер с длинными рукавами и легкие джинсовые шорты. Сильные, мускулистые с золотистыми волосками ноги покрывал красивый ровный загар. Он прислонился к дверному косяку и скрестил на груди руки.
— Пришла просить прощения?
Марии подумала, что легче всего будет попасть в душ, если подлизаться к хозяину домика, но черта с два она станет делать вид, что ей стыдно.
Поэтому вместо всяких извинений она сказала:
— Предлагаю мир!
И протянула бутылку вина и чипсы.
Он не пригласил ее войти. Напротив, вышел из домика и захлопнул за собой дверь, да так быстро, что она даже толком не успела ничего увидеть. Но сразу стало понятно, что его жилье на порядок лучше, чем ее.
Он сделал несколько шагов в сторону и обернулся:
— Ну, ты идешь?
Она заметила, что его песочного цвета бровь слегка приподнялась, когда он обратился к ней. Выражение лица было таким, будто он ждал от нее какого-либо ехидного замечания.
Но Марни просто спросила:
— А куда идти?
Небольшая терраса за домом, где стоял маленький стол на колесиках, занимавший большую ее часть, выходила прямо на океан. Джонатан взял у Марни бутылку вина и поставил ее на стол, затем подвинул свой стул так, чтобы ему был виден океан, и сел. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Легкая дымка поднималась над водой. В воздухе был разлит покой.
Джонатан молчал и даже не предлагал своей гостье сесть. Марни, не обращая внимания на его грубость, села тоже.
— Ты давно здесь живешь? — спросила она, стараясь завести легкую беседу. В голове сразу всплыли наставления мамы: «Вежливый человек никогда не монополизирует разговор, а дает возможность и другим людям рассказать что-либо».
