Это ее удивило. Неужели он так умеет притворяться? Гизела попыталась сопоставить текст анонимки, которая буквально жгла ее карман, с тем, как выглядел Вилли и как он себя вел.
— Это правда? — почти крикнула Гизела, поднося к его лицу измятые страницы. — Мой отец действительно был косвенным виновником смерти твоей жены и ты следил за мной с какими-то своими, особыми целями?
Вилли бросил быстрый взгляд на ее лицо и перевел глаза на бумагу в ее руках. Этот взгляд дал ей искомый ответ. Маленький комочек надежды на то, что в письме содержится ложь, бесследно растворился в потоке горя. Идя через лес на встречу с ним, она убеждала себя, что это либо клевета, либо какое-то недоразумение и все станет на свои места после ее разговора с Вилли.
— Догадываюсь, что ты сейчас скажешь. Попытаешься убедить меня, что все время искал подходящий момент, чтобы объяснить мне ситуацию.
Глазами полными боли смотрела она на этого красивого мужчину, на человека, ближе которого еще несколько часов назад на всей земле у нее не было никого. Она видела, что в нем закипает злость. И эта злость была ей понятна. Гизела знала, что такие люди, как Вилли, не любят, когда обстоятельства становятся сильнее их. Но что он может противопоставить правде? Она не знала, что он злится на себя за то, что вовремя не свернул шею тому продажному писаке!
— Я не хотел причинить тебе зла, Гизела.
Он поднял глаза, и девушка увидела то, что обычно в них появлялось, когда он смотрел на нее: глаза были полны искреннего тепла. Однако сейчас эта наигранная искренность претила ей.
— Не надо обманывать! Ты хотел причинить мне зло, чтобы таким способом достать моего отца! А мои вдруг вспыхнувшие чувства к тебе смешали все твои планы. Да еще отец так не вовремя ушел из жизни, лишив тебя сладости мести. — Ей пришла в голову чудовищная мысль: наверное, пока она заливалась слезами на похоронах, Вилли откупорил шампанское и отпраздновал смерть своего врага. — Что ж, можно продать всю историю о нас в какую-нибудь желтую газетенку и заработать на этом изрядную сумму. Это тебя утешит?
— Ты не можешь так думать обо мне после всего, что между нами было.
— А тебе не кажется, что в нынешней ситуации апеллировать к тому, «что между нами было», не очень порядочно?
— Неужели ты думаешь, что я отношусь к категории мужчин, следующих правилу «поматросить и бросить»?
— Может, эта часть моих обвинений несправедлива. Но и половины содержания этого документа вполне достаточно, чтобы перестать считать тебя порядочным человеком.
