А безносый человек за окном призывно махал руками. Собравшись с духом, Агапыч снова прильнул к стеклу и вдруг плюнул раздраженно и облегченно. Он узнал Петьку Толоконникова. Приплюснутый оконным стеклом Петькин нос он принял за рваные ноздри.
— Вот нелегкая его возьми! Везде этот бес мерещится.
Агапыч торопливо побежал к дверям.
Войдя в зал, Толоконников потянулся иззябшими руками к печке.
— Экая стужа, так и хватает за сердце.
— Чего по ночам таскаешься? — раздраженно спросил Агапыч.
— Как чего? — удивился Толоконников. — А облава на Хлопушу? Ведь нынче ночью собирались. Он и Жженый в землянке у Башкирского Брода ночуют. С ними только два конных башкирина. Возьмем голыми руками.
— У Башкирского Брода? — притворно удивился Агапыч. — А я управителю сказал, что они на Карпухиной зимовке станут. Как же это я спутался.
Толоконников смотрел на него, недоумевая.
— Вот что, парень, — сказал решительно Агапыч. — Ничего из этого дела не выйдет. И облавы никакой не будет.
— Что так? — опешил Толоконников. — Иль не веришь мне?
— Верю! Да только переругались они дюже, офицер и управитель.
— Чего не поделили? — хмуро полюбопытствовал Петька.
— А вот, видишь, — показал Агапыч на мертвого попугая, — офицер голову ему отстрелил.
— Это из-за пичуги-то заморской? Ну и дурни! Так неужель из-за пичуги этой Хлопушу упустим?
— Видать, упустим! — Агапыч хитро улыбнулся. — Я к ним ни за какие деньги не пойду с докладом. Оба дюже распалились. Немец запустит чем ни попади, а ротмистр, тот, пожалуй, из пистолета пульнет. Лютый!
— Язви вас всех в печенку! — Петька хлопнул шапкой об пол. — С дурнями свяжешься, голову ни за грош потеряешь!
— Очень даже просто голову потерять можно, — охотно согласился Агапыч. — Уразумел или еще растолковать?
Толоконников испуганно попятился от приказчика:
— Не надо! Все равно не пойму. Вяжешь, Путаешь... Ну тебя к монаху! А только пойми, господин приказчик, нам с тобой теперь поздно пятиться. Головой играть не след. На голову короче не стать бы. Уразумел или еще растолковать?
Петька поднял шапку и, следя по паркету мокрыми унтами, пошел к двери. Но тотчас же вернулся.
— Слушь, вот еще что. Шел я сюда через Баштым-гору и зашел к тамошнему огневщику[16] погреться. И рассказал он мне, что седни, в сумерки слышал он скрип тележный, крики верблюдов и голоса великого множества людей. Словно бы целое войско горами шло. А где шли и кто, ему не видать было. Чуешь, какое дело?
— Неужель он? — прошептал Агапыч.
