Стук в дверь.
Едва знакомая женщина проникла в мое пятнадцатилетней давности прошлое и, схватив меня за шиворот, выволокла назад, в мое спасибо тебе Господи сегодня.
– Эй! Есть кто-нибудь дома?
Я открыл дверь и встретился с улыбкой широкой и ясной, словно рассвет в середине лета. Я жестом пригласил Эйву войти и уловил тонкий шепот духов и мяты. Ее движения были музыкой, волосы блестели. Голубая рубашка с короткими рукавами была заправлена в белую юбку, скромно доходившую до колен. Она легко шла на длинных ногах хорошей формы, как у фигуристки. В каждом шаге чувствовалась упругость, казалось, что окружающий воздух готов поддержать ее. В ее глазах действительно был намек на сияние, или мне это только казалось?
От столь резкого преображения у меня перехватило дух: неужели это та самая женщина с суровым лицом и в балахонистом лабораторном халате?
Эйва кивала, разглядывая внутренний декор моего жилища, состоявший из плакатов, прибитых к берегу обломков дерева и ракушек, а затем подошла к дверям на веранду. Вода в заливе была синевато-серой, с янтарными отблесками низкого западного солнца в бурунах волн. На горизонте чернела точка далекого танкера.
– Какой вид… Это ваш дом? Как вам удалось позволить себе?… – Тут она неловко закашлялась и обернулась, прижав лакированный розовый ноготок к губам. – Ну вот, – сказала она. – Как невежливо с моей стороны!
– Это наследство. Не беспокойтесь, все задают этот вопрос, хотя и не всегда вслух. Могу я предложить что-нибудь выпить, и если да, то что бы вы предпочли?
– Я бы не отказалась от водки с тоником. Только не крепко, пожалуйста. Я вообще очень мало пью.
– Не вопрос, сейчас сделаем. Забрали свой приемник?
Она закачала руками над головой и шаркающим шагом пошла по кругу, подражая проповеднице Бьюле Чайлерс, которую часто показывают по местному телевидению.
– У меня снова есть му-у-у-зыка, и это бла-а-а-а-жен-ство, которое переполн-я-я-я-ет меня, воссла-а-а-вим Иису-у-у-са!
Я чуть не хлопнулся на колени и не начал повторять за ней аллилуйя. Неужели это та вечно мрачная женщина, которая зарабатывает тем, что потрошит трупы?
– Черт возьми, у вас тут холоднее, чем в морге! – сказала Эйва, и я с большим трудом удержался, чтобы не вставить, что ее соски, видимо, считают то же самое. Мы взяли стаканы с собой на веранду. Казалось, Эйва принесла с собой свежий бриз, и впервые за эту неделю воздух уже не напоминал горячий сироп.
– Итак, вы все-таки заплыли сюда, – сказал я, когда мы, сидя в креслах напротив друг друга, чокнулись за не знающую границ славную атмосферу пятничных вечеров во всем мире.
