– Это еще что за фигня? – спросил бармен.
– Специальная мигалка, когда я не при исполнении. Мы поднялись и в липкой темноте летней ночи направились к машинам.
– Спасибо за урок истории, профессор Наутилус, – сказал я.
– Перечитывай и все учитывай, артист, – ответил Гарри.
Я ехал на свой остров медленно, опустив стекла, позволяя ночным запахам болота и морской воды промыть мои мысли, словно прибоем, но человек без головы постоянно всплывал в памяти. Дома я зажег несколько свечей, уселся на диван, скрестив ноги, и выполнил несколько дыхательных упражнений, рекомендованных моим хорошим другом и специалистом по боевым искусствам Акини Тебризом. Акини и сам выполнял множество глубоких вдохов, прежде чем разбивать лбом бруски льда размером с брикет сена. Что касается меня, то я при этом делал мало глубоких дыхательных упражнений и пользовался кувалдой.
Пройди по месту происшествия… – инструктировал я свой насыщенный кислородом мозг. – Представь парк.
Я выдохнул всю свою злость на Скуилла и Барлью и визуализировал то, что видел убийца, когда встретил жертву, – вероятно, на дорожке. Уличный фонарь неподалеку. Они проскользнули в кусты… Скуилл, похоже, прав: секс был если не главным мотиватором, то, по крайней мере, средством заманить жертву. Жертва умирает – возможно, от выстрела или сильного удара. Если голова является существенным моментом в маниакальных устремлениях убийцы, она должна была быть отделена в глубокой темноте, где лезвие быстро выполнило бы свою задачу. Но по непонятной причине убийца вытаскивает тело в полосу света от фонаря, осыпав при этом лепестки цветов с куста. Он опускается рядом с ним на колени, выполняет свою гротескную хирургическую операцию и скрывается.
Мое сознание многократно воспроизводило эту сцену, пока в 2:45 не зазвонил телефон. Я решил, что это Гарри. Наверное, тоже пытается смоделировать происшедшее, в освещенной комнате, под звуки «джаза для раздумий», льющихся из его стереоустановки, – возможно, это Телониус Монк, под соло которого, прорывающееся сквозь мембраны динамиков, Гарри в одиночестве улетает, подхваченный свежим ветром музыки.
Но вместо Гарри я услышал в трубке дрожащий голос старой женщины.
– Алло? Алло? Кто здесь? Слышит меня кто-нибудь? – Затем он словно помолодел, и я услышал голос тридцатилетней женщины, голос моей матери. – Карсон? Это я, твоя мамочка. Ты не голоден? Может, тебе приготовить что-нибудь, сынок? Может, хороший бутерброд с плавленым сырком? Или домашние булочки? А как насчет БОЛЬШОЙ МИСКИ СВЕЖЕНЬКИХ СЛЮНЕЙ?
