Сняв ободок с прикрепленной к нему вуалью, так как он сильно сдавливал ей голову, Энди положила его на сиденье и распахнула дверцу со своей стороны, впервые обратив внимание на то, как высоко расположена кабина. Она была в такой панике, когда впрыгнула в грузовик или, лучше сказать, влетела, что даже не успела заметить, как неудобно забираться в кабину.
Внизу, на асфальтированной дорожке, показался Трой. Прежде чем протянуть ей руку, он выдержал паузу, чтобы дать понять, с каким удовольствием не стал бы помогать ей, если бы не его воспитание, не позволявшее бросить женщину в затруднительном положении.
Ее ладошка утонула в его руке, сильной и теплой. Энди вся затрепетала от его прикосновения.
Она опустилась на землю, одной рукой придерживая длинный шлейф своего подвенечного платья, а другой вцепившись в Троя. Как только под ее ногами оказалась твердая почва, он немедленно отпустил ее руку, отчего она внезапно почувствовала разочарование.
Трой кивком головы указал на телефонную будку перед заправочной станцией.
— Идите звоните, — грубовато обратился он к ней. Подержав ее за руку, он понял, почему ему вообще не следует до нее дотрагиваться: самого себя не обманешь, ему не хотелось отпускать ее руку, а это очень плохо. Просто никуда не годится.
А Энди все смотрела на него и не уходила.
— Ну? — снова обратился к ней Трой.
— Гм… у меня нет денег, — сообщила она.
Трой закатил глаза. Порылся в кармане и вытащил монетку. Энди взяла ее, и он пошел вслед за ней вдоль рядов огромных грузовых автомобилей к телефонной будке. Она шла впереди, покачивая стройными бедрами в такт шагам.
К тому времени, когда они наконец добрались до телефонной будки, Трой чувствовал сильнейший эмоциональный разлад с самим собой.
Тому, кто решил, будто белые подвенечные платья — символ невинности и целомудрия, явно следовало посмотреть на Энди. Сложное переплетение кружев и атласа плотно облегало ее изящную фигурку, и от одного взгляда на нее у Троя захватывало дух. Платье от плеч до талии обтягивало спину и было туго стянуто в поясе, а стройные ножки дразнили взор из-под пышной белой пены полупрозрачной материи. То, что платье скрывало, возбуждало почему-то гораздо сильнее, нежели то, что оставалось открытым для обозрения. Он представил себе ее ноги, длинные и стройные, нежную кожу… Как, должно быть, приятно их гладить…
Трой судорожно сглотнул. Он стоял, прислонившись к телефонной будке, и с раздражением смотрел на дорогу. Да, самое лучшее для него — постараться в течение следующих десяти дней вообще не замечать ее. Хорошо бы, конечно, да вот удастся ли?
