— Вы в училище выполняли сложный пилотаж?
Выполняли, не выполняли — это обстоятельство, по сути дела, ничего не значило. Все равно в любом полку начинает лейтенант с нуля, с простых кружков. Сложный пилотаж имел лишь значение для ответа этому настойчивому лейтенанту. Иной раз простота хуже глупости.
— Нет, не выполняли, — честно ответил лейтенант.
— Ну вот…
Это стоило Вязничеву четырех потерянных лет. Его не пустили в истребительный полк, но и в транспортный не направили. Послали в учебный полк инструктором на тот самый самолетик, который перевернул его душу в училище. Четыре года учил Вязничев молодежь искусству пилотажа. И тут после долгих усилий перед ним открылась наконец возможность перейти в боевой истребительный полк. Но рядовым летчиком. Это было очередное снижение по вертикали, только уже в служебном порядке. Другой бы подумал, что приобретает, что теряет. Вязничев согласился сразу. Да, он должен был начинать все сначала, но это было началом истинно своего пути, где не жалко положить все силы и всю жизнь. Здесь, только здесь могли быть настоящие радости и успехи.
Через год службы в боевом полку капитан Вязничев становится летчиком второго класса, еще через год — первого. Затем академия и по окончании ее просьба: отправить на Тихоокеанский флот на самолеты вертикального взлета. На этот раз к просьбе подполковника Вязничева отнеслись с пониманием.
Вязничев не взял себе в заместители Миловидова потому, что не видел за ним его линии жизни. Только счастливые наметки. А чтобы понимать другого человека, своего подчиненного, надо самому пережить не только успехи, но и поражения.
Другое дело — судьба майора Глебова.
Методический совет собрался в кабинете командира полка.
Вопрос один: летать лейтенанту Махонину на вертикальных или проститься с ним?
Полковник Вязничев, как командир и председатель, — за своим столом. Члены методического совета — за приставным во всю длину кабинета.
Богатое наследство досталось Вязничеву от предыдущего командира: не кабинет, а настоящие апартаменты, хоть свадьбу в них гуляй. Надраенный до блеска пол, высокие, в человеческий рост, панели из полированного дерева; под потолком почти музейная люстра. Одно удовольствие сидеть в таком кабинете. Но не стоять. А еще хуже — ждать за двойными дверями в предбаннике вызова.
Здесь и находился Махонин — высокий, широкой кости лейтенант — на тот случай, если у него захотят спросить что-либо.
Первое слово на методическом совете, как водится, — за командиром эскадрильи, в которой летал Махонин.
