Крепко сложенный, ни грамма лишнего веса. Темные волосы покрывали грудь от ключицы до середины живота, темные, но не настолько густые, чтобы не разглядеть рельефные мышцы. Мужчина излучал спокойствие и силу — ни дать ни взять рыцарь, снявший свои блестящие доспехи.
Кэйла перевела дыхание. В нос тут же ударил свежий мускусный запах. Капелька воды медленно скатывалась по мужскому торсу к поясу шорт, плотно прилипших к еще влажному телу.
Казалось, она слышит биение собственного сердца. Она видела, как вздымается и опускается его грудь. Неужели его дыхание тоже участилось? Кэйла посмотрела на Джека и увидела, как он побледнел.
Собираясь с мыслями, Кэйла подала голос:
— Гм… Вы что, принимали душ со сломанной ногой? Кстати, когда вы ее сломали?
— Вчера.
— Вчера! А сегодня уже распеваете в душе? Вы сумасшедший?
— Возможно, — пробормотал он, морщась от боли.
— Господи, у трехлетнего ребенка больше ума. Сядьте, пока не упали. — С этими словами Кэйла пододвинула Джеку стул.
— Я не инвалид, отрезал Джек.
— Нет, конечно. Вы идиот! — Слова вылетели у Кэйлы прежде, чем она успела подумать.
Она тут же зажала губы рукой, виновато косясь на Джека, что явно позабавило его.
— Да ладно вам, — подначивал он, — продолжайте и скажите все, что вы действительно думаете.
— Я думаю, вам не мешало бы присесть.
— Если я буду сидеть, то никогда не свыкнусь с этими проклятыми костылями.
— А куда вам спешить? Разве врач не советовал вам первые дни провести по возможности лежа?
— Я давно вызубрил медицинские инструкции по безопасности. Так что вполне осознаю, что делаю. А откуда у вас столь глубокие познания? — раздраженно спросил Джек. От самовнушения боль не проходила, а от выписанных врачом таблеток его одолевала вялость.
— Я тоже ломала ногу. Мне тогда было десять, — заявила Кэйла.
— И теперь считаете себя специалистом по переломам?
— Вы по жизни такой брюзга или это на вас так повлияло неожиданное увечье? — Кэйла отвернулась и начала разбирать пакеты с покупками.
— Как смешно.
— Не очень, — ответила Кэйла, открывая кухонный шкаф: он был пуст, если не считать двух упаковок чечевицы. — А вот то, что у вас в доме, кроме чечевицы, есть нечего, действительно смешно.
— Я даже не знаю, как эта дрянь здесь оказалась, — пробормотал Джек. Все, с меня хватит, пора показать ей, что я не из тех, кого можно опекать, подумал он, подходя к стулу и опускаясь на него, стараясь при этом не рухнуть бессильно на сиденье. — А я уже говорил, что ненавижу чечевицу, — процедил он сквозь зубы, доставая спортивную майку из стоящей рядом корзины для белья.
