— Да-а, — протянула Эвелин, когда сестра, выдохшись, замолчала. — Я по твоему голосу понимала, что происходит нечто экстраординарное, но не могла предположить, что все настолько серьезно.
— Я его люблю, Эвелин. И не знаю, что с этим теперь делать.
— Ждать, — философски изрекла сестрица. — Говорят, время лечит.
— А если я не хочу лечиться? Если я хочу быть с ним?
— Тогда терпеть и думать, как ты можешь быть с ним.
— Это невозможно, если он этого не хочет. Не стану же я навязываться человеку. У него своя жизнь, свои дела, и я ему там не нужна.
— Тогда… — Эвелин замолчала: советы у нее закончились.
— Вот видишь, — подвела неутешительный итог Кэрри.
— Но я надеюсь, что ты из-за этого не впадешь в депрессию и не откажешься от жизненных удовольствий? Мама обещала приехать пораньше, и мы испечем черничный пирог.
— Даже не знаю, что бы я без вас всех делала, — хмыкнула Кэрри. — Особенно без тебя. Если бы не твоя склонность к авантюризму, я бы никогда не попала на эти съемки и не познакомилась бы с Джетро.
— И что, ты жалеешь об этом?
— Нет, как раз об этом нет. Пожалуй, я жалею о том, что не была настойчивее. — Кэрри слабо представляла, что значит «настойчивее». Упасть перед Джетро на колени? Признаться в любви с розой в зубах? Спеть серенаду?
— Кто знает, сестренка. Может, тебе еще выпадет шанс.
— Может быть, — кивнула Кэрри, хотя, разумеется, в это не верила.
Джетро три дня пытался набрать номер Сайфера и каждый раз, не дождавшись гудков, клал трубку. Тогда, после прощальной вечеринки, когда Эвелин уснула, Джетро ни на минуту не сомкнул глаз. Он лежал, держал в объятиях самую потрясающую женщину, которую когда-либо встречал в своей жизни, и думал, думал, думал… Что ей сказать, когда она откроет глаза? «Оставайся со мной навеки»? Он как наяву видел недоумевающее лицо Эвелин и быстрый, даже немного стыдливый взгляд на часы. «Джетро, ты же знаешь, у меня самолет…»
Потом они стали бы собираться, неловко, второпях, не глядя друг на друга. Он предложил бы подвезти ее в аэропорт, Эвелин из вежливости согласилась бы. В машине Джетро смотрел бы на дорогу, мисс Хедж — в окно, и говорили бы сплошь об отвлеченных вещах. О погоде в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. О том, что на внутренних рейсах подают паршивые напитки. О розовых штанах Сайфера и пресловутом экзосклете. О чем угодно, только не о важном.
Потом Джетро донес бы чемодан, Эвелин поцеловала бы «своего каскадера», помахала рукой и пошла, не оглядываясь. Нет, может, оглянулась бы разок — с быстрой виноватой улыбкой, от которой еще тошнее. И Джетро стоял бы, глядя ей вслед, и ненавидел себя за то, что не имеет права ее остановить.
