— Я понимаю. Просто... — она сжала зубы и выпрямилась, просто некоторые вещи — вспоминать и говорить о них... — ее голос все-таки сорвался.
— Так плохо было? — спросил он, помедлив.
— Да. Сейчас ты скажешь, что предупреждал, да?
— Не скажу.
Ему мешал стол, разделявший их, мешала невозможность дотронуться до нее, взять за руку... Он чувствовал, что Рене близка к слезам — и пусть бы выплакалась, если после этого ей станет легче — но, услышав подобное предложение, она могла обидеться и еще больше замкнуться в попытке сохранить спокойствие. Поэтому Тед решил спросить о другом:
— В этом доме для тебя безопасно?
Она на секунду задумалась.
— Не знаю... В общем-то, да. Мы с Бруни учились вместе в школе. Если Виктор приедет или пришлет кого-то — она не впустит их, не даст меня забрать. Но если полиция...
— Ты думаешь, он мог обратиться в полицию?
— Да. Я в этом почти уверена. И потом, если он меня найдет, я... — она прикусила губу и решительно закончила, — я сама поеду обратно, или куда он скажет.
— Почему?
Рене ответила одним словом, как когда-то — но даже на это слово у нее, казалось, не хватило дыхания:
— Собаки...
Очевидно, на лице у него выразилось недоумение, потому что она заговорила — быстро-быстро, все более высоким голосом, срывающимся на крик:
— Он забрал их четыре месяца назад... и сказал, что если я не буду слушаться, он их убьет, убьет у меня на глазах. Я знаю, что ты не поймешь... никто не поймет. Но это мне сейчас важнее всего. Я ничто, пустое место, мешок с деньгами, бесплатное приложение к фирме — но это мое, только мое, это часть меня, понимаешь? Да нет, ты не поймешь, это же собаки, всего лишь собаки... но я им нужна, именно я, а не мои деньги, именно я... и они меня любят. И он знает, что я сделаю все, что он скажет, чтобы он не убил их. Я понимаю, это глупо, нелепо — всего лишь две старые собачонки... но я не смогу жить, если он их убьет. Он... он... — голос ее окончательно сорвался, и, согнувшись вперед, Рене заплакала навзрыд.
Тед встал, вытащил ее из кресла и неловко пристроил рядом с собой, прижав лицом к груди. Рене продолжала всхлипывать и икать, но его прикосновение вызвало новый поток слов, от которого ему стало холодно внутри:
— Он... он убил Нелли... затоптал, просто затоптал, при мне — а я ничего не могла сделать... Столько крови... Она уже старенькая была и все время простужалась и плохо ходила. Я ей сама... комбинезончик сшила — а он ее...
Вспомнилось — длинный нос, желтые тоненькие лапки... тощенькое безобидное создание ростом с кошку. И шоколадный ликер, который собачка, причмокивая, слизывала с пальца...
