Стоя на коленях перед Великой княгиней, он склонил голову, чтобы скрыть волнение и смертельную бледность лица, потому что прекрасно понимал — вот оно то, чего он ждал и боялся. Вот оно то, отчего, быть может, уже через несколько дней, его голова, отделенная от туловища, хлопая глазами, упадет в плетеную корзину с опилками.
— Скажи, Алексей, — ласково и сладко улыбаясь, спросила Софья. — За десять лет нашего знакомства и моей к тебе привязанности, попросила ли я когда-нибудь хоть о какой-нибудь услуге?
— Нет, государыня, — едва слышно пролепетал Полуехтов. — Никогда. Напротив ты осыпала меня, государыня, множеством щедрых милостей, и я нахожусь перед тобой в неоплатном долгу. Единственной мечтой моей жизни, является послужить тебе в меру моих слабых и ничтожных сил.
— Встань с колен, Алексей, и сядь напротив меня. Мы же не в Европе, где короли не велят подданным сидеть в своем присутствии, у нас тут все просто, по-домашнему, и честно говоря, мне это очень по душе. Настал час, кода ты, Алешенька, можешь оказать мне вполне посильную услугу.
Алексей вскочил с краешка лавки, на которую присел, и, бросившись к ногам Софьи, поцеловал длинный и загнутый кончик ее парчового сапожка.
— Приказывай, государыня!
— Это лишь просьба. Причем выполнить ее тебе будет весьма просто. Она по твоей части. Видишь ли, моя племянница, которую я очень люблю, — ведь, ты знаешь, как мало родственников у меня осталось, — вместе со своим супругом, князем Удалым… Э-э-э… — Софья вздохнула, и как бы решилась на что-то. — Я открою тебе некую сугубо семейную тайну. Ты, вероятно, заметил, что они уже три года живут в браке, но Господь не дал им потомства. В Риме у меня есть знакомый лекарь, который поможет им. Однако… — Софья замялась. — Великий князь не верит в римских лекарей, а я бы хотела, чтобы императорский род Палеологов не угас со мной или с Андреасом. Одним словом, я вспомнила, что это именно ты пишешь проездные грамоты за рубеж, и подаешь Великому князю на подпись, и печать он тебе тоже иногда самому поручает ставить, верно?
— Верно, государыня, — едва слышно прошептал Полуехтов, и лицо его из бледного стало серым.
— Выйдите все! — приказала Софья.
Аспасия и Береника покинули спальню. Софья склонилась к уху Полуехтова.
— Алеша, я уже достаточно изучила московитские порядки. У-в-е-р-е-н-а, что у тебя есть чистая грамота, с подписью моего дорогого супруга и с оттиском его печати. Ну, не бойся, скажи мне честно, Алексей и ты обретешь мое пожизненное покровительство.
