- Так это же только информационный пробой, - не оборачиваясь, ответил Гольдштейн, - физический с такой маленькой мощностью, - красноречивый жест в сторону блока питания, - да больше двух десятков километров никак не вытянуть, - он еще пару раз нажал на клавиши, и над решеткой появилось слабое голубоватое свечение.
Гена посмотрел на него, на это свечение, бросил короткий взгляд на Виктора и опять уставился в этот слабый голубоватый свет с мелькающими внутри редкими искорками. Оно… нет, оно не завораживало, но все равно взор сам почему-то тянулся к нему. Вдруг что-то мелькнуло, и свечение погасло. Глаз никак не успел понять, что это было.
- Опять, - раздраженно протянул Виктор, - опять срыв генерации. Совершенно не понимаю, по какому закону идет эта чертова разбалансировка, - он, похоже, уже весь был в своих экспериментах. Вообще-то Витька всегда был такой, немного не от мира сего. Сколько знал Гольдштейна Геннадий, тот всегда мгновенно погружался в какую-либо идею, если она была для него интересной.
- То есть это все-таки должно работать? - по-прежнему неверяще спросил Кононов.
- Должно-то оно должно, но пока не получается, - Виктор совершенно не замечал скептические нотки в словах Геннадия. Или не хотел замечать?
- Тогда почему не обратишься в какой-нибудь институт? На ту же нашу кафедру?
- Издеваешься?
Гена посмотрел на друга и сразу понял, что тот хотел сказать. Виктор всегда боялся насмешек. Нет, внешне это никак не проявлялось. Наоборот, когда над ним смеялись, он смеялся вместе со всеми. А на самом деле… Интересно, кто кроме рано умершей матери и единственного друга мог понять, насколько внутренне ранимым был Гольдштейн? Они может потому и подружились, что Геннадий никогда не подшучивал над Витей всерьез. Беззлобные шутки, конечно, были, но именно, что беззлобные.
- Извини, - серьезно ответил Кононов, - а с другой стороны ты наверняка прав. Никто и никогда тебе не поверит. Ну, - он вдруг улыбнулся, - кроме меня, конечно. А поэтому… - Гена всегда быстро принимал решения, - я сейчас остаюсь у тебя. Ты мне все до последней капельки расскажешь и объяснишь. Пока я не пойму, как эта штука должна работать, отсюда не выйду.
В тот вечер они сначала сидели над формулами, и хотя Кононов, как он сам говорил, был не семи пядей во лбу, но с помощью друга в теории все-таки разобрался. А когда переключились на схемы и чертежи, то даже нашел вариант упрощения одного из вспомогательных элементов устройства. Он же сформулировал возможную причину срыва генерации:
