Голос замолк. Мада Уэст передала трубку сестре Энсел, та положила ее на рычаг.
— Мистер Гривз правда сказал, что я могу возвратиться домой завтра? — спросила Мада.
— Да, если будете хорошо себя вести. — Сестра Энсел улыбнулась и похлопала Маду по руке. — Вы уверены, что по-прежнему хотите, чтобы я поехала с вами? — спросила она.
— Ну конечно, — сказала Мада Уэст. — Мы же договорились.
Она села в постели. В окна вливались потоки солнечного света, освещая розы, лилии и ирисы на длинных стеблях. Совсем близко на улице слышался шум автомобилей, такой ровный, такой сладостный. Мада подумала о садике, ждущем ее дома, о своей спальне, о своих вещах, о привычном течении домашней жизни, к которому она теперь сможет вернуться. Ведь она снова видит, а страхи и тревоги последних месяцев забудутся навсегда.
— Самое драгоценное на свете, — сказала она сестре Энсел, — зрение. Теперь я это знаю. Я знаю, чего я могла лишиться.
Стиснув руки перед собой, сестра Энсел сочувственно кивала.
— И зрение к вам вернулось, — сказала она. — Это чудо. Вы никогда больше его не потеряете.
Она направилась к двери.
— Пойду немного отдохну, — сказала она. — Теперь, когда я знаю, что с вами все в порядке, я смогу уснуть. Вам что-нибудь нужно, пока я здесь?
— Дайте мне, пожалуйста, крем для лица и пудру, — сказала пациентка, — и помаду, и гребень со щеткой.
Сестра Энсел взяла все это с туалетного столика и положила на постель так, чтобы Мада легко могла их достать. Она захватила также ручное зеркало и флакон духов и с заговорщицкой улыбкой понюхала пробку.
— Изумительные, — проворковала она. — Это те, что вам подарил мистер Уэст, да?
Сестра Энсел уже вписалась в интерьер, подумала Мада. Ей представилось, как она — снова хозяйка дома — ставит цветы в маленькой комнате для гостей, выбирает книгу, приносит портативный приемник, чтобы сестре Энсел не было скучно по вечерам.
— До вечера.
Знакомые слова: столько дней и недель она слышала их каждое утро, они прозвучали в ее ушах как любимая песня, которую с каждым разом любишь все больше. Наконец-то они слились с человеком, человеком, который улыбался ей, чьи глаза обещали ей дружбу и верность.
— Увидимся в восемь.
Дверь закрылась. Сестра Энсел ушла. Привычный распорядок, нарушенный безумной ночью, вступил в свои права. Но вместо мрака — свет. Жизнь — вместо угрозы смерти.
Мада Уэст вынула пробку из флакона и подушила за ушами. Аромат разлился в воздухе, стал частью теплого светлого дня. Она подняла зеркальце, взглянула в него. В комнате ничего не переменилось, в окна проникал уличный шум, вот в дверях показалась маленькая горничная — вчерашняя ласка — и принялась убирать. Она сказала «доброе утро», но пациентка не ответила ей. Возможно, она устала. Горничная убрала и пошла дальше.
