— Карл Джемисон хочет выйти на пенсию, — сказал Сундук. — Он говорит, что собирается жениться.
Броуди немного оттаял, услышав эти слова.
— Джемисон хочет жениться? Кто же решится пойти за него замуж?
— Похоже, Джини Харпер решилась.
На какое-то мгновение Броуди почувствовал обиду. Джемисон — этот неотесанный грубиян — намерен попытать счастья, забыть об одиночестве. Броуди даже пожалел, что не оказался на его месте.
Однако он тут же отмахнулся от своих размышлений. Броуди вспомнил холмик на заднем дворе, завернутую в ее любимое одеяло Ворчунью, ярко-оранжевую летающую тарелку, с которой она играла и которая теперь лежала в пустующей конуре.
— И как все вокруг, Карл хочет жениться срочно. Он сказал, что в конце февраля отправляется на Карибы, где проведет свой медовый месяц, — сказал босс.
Броуди снова пожалел о том, что у него нет возможности погреться на солнышке рядом с любимой женщиной. И опять отмахнулся от размышлений, подумав, что всем сердцем любит холодную погоду. Хатчинсон, похоже, ждал от Броуди комментарий, но тот промолчал.
— У тебя есть предложения по поводу того, кто заменит Джемисона?
Броуди снова совладал с эмоциями, заставляя себя оставаться бесстрастным. Он знал, кому из участка хотелось получить место Джемисона.
— Я думаю, что лучшей кандидатурой будет Майк Стивенс, — сказал Броуди.
Хатчинсон улыбнулся:
— Смешно, что ты это предложил. Я и сам о нем подумывал. — Заметив, что Броуди даже не улыбнулся в ответ, босс нахмурился. — Телефон разрывается целый день. Меня обвиняют в том, что у меня в участке работает отъявленный любитель придираться по пустякам.
Броуди промолчал.
— Что произошло, сынок? — спросил Хатчинсон в несвойственной ему мягкой манере.
Броуди взмолился про себя, чтобы босс никогда больше так его не называл. Он едва сдерживал эмоции.
Рано или поздно кто-нибудь догадается, что собаки рядом с ним нет — хотя бы по тому, что в машине на заднем сиденье уже не остается шерсть. Рано или поздно Броуди придется обо всем рассказать.
Возможно, лучше всего сейчас.
— Ворчунья умерла, — мрачно сказал Броуди, и Хатчинсон открыл рот от удивления.
— Нет, — произнес он, потом резко спросил: — Почему?
— У нее был рак.
— Черт побери, Броуди! — босс отвел взгляд, и Броуди снова приказал себе держаться.
— Она была всего лишь собакой, — произнес Броуди, сам не узнавая своего голоса, холодного и резкого.
Хатчинсон разозлился:
— Проклятье, она была не просто собакой. Она была одной из нас, пусть официально и не являлась полицейской собакой. Если бы мы признали ее таковой, пришлось бы отправлять ее на специальные курсы и платить страховку. Но эта собака была одной из нас.
