Однако обоюдному наслаждению скоро пришел конец. Ворчунье явно надоело сидеть на холодном полу, поэтому она, не обращая внимания ни на кого, забралась на кровать и улеглась между ними. Броуди пришлось подвинуться ближе к краю, Лиле — к стене. Ворчунья, довольно проурчав, заняла центральное место.
— Похоже, прибыла моя компаньонка, — сухо произнесла Лила и хихикнула, — так что нам нужно вести себя пристойно.
Броуди коснулся ладонью щеки Лилы, все еще влажной от слез. Она прильнула губами к его пальцам, но он отдернул руку. Лила казалась ему слишком уязвимой в данный момент. Ее следовало защищать, а не пользоваться ее слабостью.
Совладав с эмоциями, Броуди взял с пола одеяло и накрыл им Лилу, себя и, естественно, Ворчунью, которая уже мирно посапывала и похрапывала.
— Давай спать, — сказал он и вдохнул исходящий от Лилы аромат.
— Как называется твой запах?
— Запах?
— Какими духами ты пользуешься?
— Я не пользуюсь духами, потому что у меня очень чувствительная кожа. Я даже пользуюсь гелем для душа и мылом без запаха.
Броуди почувствовал себя озадаченным. Неужели все эти недели ему мерещился исходящий от Лилы аромат? Именно его Броуди ощущал в тот день, когда в последний раз видел брата живым. Ярко светило солнце, в воздухе витала смесь ароматов сырого дерева и земляники. Броуди с братом собирали землянику для матери, желая таким образом загладить свою вину за разбитый графин с клюквенным вином.
Закрыв глаза, Броуди увидел перед собой Этана, который смеялся, откинув голову назад. Броуди отмахнулся от видения и от мысли о том, что аромат земляники, преследовавший его все эти недели, является своеобразным подарком от брата. Этан сразу бы сказал, что подобное наваждение неспроста, потому что верил в мистику. Броуди никогда не верил ни в сказки, ни в мистику. Кроме того, с воображением у него тоже были проблемы.
Скорее всего, Лила часто зажигает в своей квартире свечи с земляничным ароматом или пользуется земляничным шампунем, ведь только так она может источать подобный запах.
Броуди не намеревался вдаваться в подробности и расспрашивать ее, потому что устал.
Последнее, что он твердо произнес, прежде чем погрузиться в сон, было:
— Спокойной ночи, Лила.
