Все это время он знал, что ее укачивает!
— Джина...
— Не говори больше ничего. Я получила свой урок в то утро, когда твои мозолистые руки садовника вытолкнули меня из окна фермы, выставив тем самым на всеобщее посмешище! Пожалей себя и поспи на моей койке остаток ночи. Я дотащусь до унитаза, если придется. Нет смысла не спать нам обоим.
— Я останусь здесь, на случай если надо будет помочь тебе.
— Верно. Ее Королевское Высочество не может даже поболеть в одиночестве.
Дицо понимал, что заслужил ее пренебрежительное отношение. Сегодня он буквально похитил ее из дворца — места, где она привыкла жить и чувствовала себя комфортно. Она еще хорошо держалась. Ни тени жалобы на тесную каюту. Без звука съела засохшие бутерброды. А когда бросила в него карты, то это было в шутку...
Любое ее действие шло вразрез с его представлениями о том, каково будет остаться наедине с женщиной, которую баловали с колыбели.
Кто бы мог подумать...
Конечно, Дицо никогда не мечтал о том, что наступит день, когда маленькая принцесса превратится в обаятельную женщину, которая теперь носит его имя и страдает в темноте из-за него.
Он во всем виноват. Это он много лет болтался около дворца, думая только о себе. За эти эгоистичные действия он и был осужден страдать. Это он совершил проступок, а не Джина. Когда Лукка увидел те фотографии, ему ничего не оставалось, как действовать. Он приказал им пожениться, и Диноццо Ромали Форнезе ухватился за этот приказ, как умирающий в пустыне за глоток воды. Теперь принцесса Реджина больше не могла наследовать трон. Да, она должна была презирать его.
Что бы она там ни говорила, Реджина предполагала однажды стать королевой. Она обожала своего отца и хотела, чтобы он гордился тем, как она готовит себя к будущему правлению страной.
Дицо вспомнил день, когда Джине исполнилось тринадцать. Она принесла ему тогда большой кусок именинного торта. Сказала, что сожалеет, что не родилась первой, чтобы заменить отца, когда его не будет.
— Я хочу быть королевой. Папа говорит, что из меня получится прекрасный монарх, но Лукка должен стать королем первым, хоть ему это и не нравится. Разве это справедливо?
— Жизнь — несправедливая штука, — ответил тогда Дицо, не зная, что сказать.
Наконец она убежала обратно во дворец. Он был не тот человек, к кому следовало бы обращаться за утешением.
Несколько недель назад Реджина совершила непоправимую ошибку и теперь расплачивалась за нее. Эту ситуацию нельзя изменить. Когда же она сменит гнев на милость и будет хотя бы выносить его после того, как он встал между нею и троном? И как Дицо жить с этим?
