Для обремененной совести не может быть большего мучения, как уединение, и потому мое лечение было чрезвычайно томительно для меня. Это было легкое предвкушение того состояния, в котором я нахожусь теперь.
У меня было много друзей и товарищей, но они навещали меня редко, так что я находился почти всегда один. Один? Нет! Тогда-то посетило меня мое лучшее "я", давно забытое мною, давно, но с которым теперь боролся я сильно.
В каждом человеке живут два существа, противоположные друг другу, не могущие никак помириться. Эта двойственность и есть последствие греха. Во мне происходила борьба этих двух начал. Лучшее из двух усиливалось одержать верх во мне над противным, уничтожить злое и обратить меня к добру только, но я сам не захотел этого, отталкивал добрые побуждения, но чувствовал еще третий голос, с любовью убеждавший меня отказаться от греха, перед которым все противоречия мои были бессильны, - то был Сам Сын Божий, воплотившийся когда-то для нас. В этой тьме, где ничто не отвлекало меня. Добрый Пастырь нашел Свою потерянную овцу, и я чувствовал, как Он крепко держал меня.
Но лукавый нашел способ вырвать меня из нежных объятий. Один из моих друзей изобрел азартную игру, возможную в темноте, я встретил эту новость с восторгом, стал играть с ним и блистательно проигрался во всех отношениях. Он отвлек меня от спасительных размышлений и находил удовольствие в моей гибели. Не друг он мне был, а сам сатана.
Живо рисуется в моем воображении вечер, проведенный мною на Средиземном море. Волны поднимались и опускались, воздух был свеж и чист, веселые дельфины толпились вокруг корабля. Солнце только что скрылось, оставив за собою алый след поверхности Ионического моря. Налево был остров Цитера, направо - Кандия.
Лили сидела безмолвно и неподвижно, сложив руки на груди. Безучастно глядела она на берега Морей, между тем как ветер играл локоном ее черных волос, а я не знал, как разделить мой восторг между прелестной девушкой и чудным видом, представлявшимся взору. Я любовался Лили, и вдруг что-то в лице ее поразило меня и исполнило страхом. Она то бледнела, то краснела и тяжело дышала, как бы в борьбе.
Я сделал над собой усилие, чтобы победить свой испуг и спросил:
- Что с тобой. Лили?
- Не знаю, - ответила она с глубоким вздохом, - мне стало так вдруг жутко... но не беспокойся, мой друг, все уже прошло, мне лучше.
Действительно, она казалась опять здоровой. Я схватил ее руку и долго не в силах был нарушить безмолвие.
