– Редко, Артемий. Редко. Слышал, что Иван надеется как-то облегчить страдания Степана Матвеевича. Тот ведь так все и путешествует во времени…
– Знаю. Этим мы с Иваном и займемся. А ты-то, Федор, как в эту комиссию попал?
– Да нет. Я не в комиссии. Я просто. Афиноген Каранатович попросил прийти.
– В поезде ведь только Семен и Валерий Михайлович могли проникать сквозь нуль-упаковку. Неужели и у тебя получилось?
– Нет. Я не пробовал. Но зачем-то Афиногену Каранатовичу понадобился. Верю я, Артемий, в Афиногена Каранатовича. И в его открытие верю. В картины. Ты вот не видел… Я вообще в него верю.
– Ну, поговорили и хватит? – спросил Геннадий Федорович.
– Не к спеху, – подал басом Афиноген.
– Нет, нет, давайте, – заторопился я.
– Итак, – тоном конферансье возвестил Мальцев. – Нуль-упаковка!
– Скорее, нуль-прорисовка, – поправил его Афиноген.
– Как! – воскликнул Геннадий Федорович. – Уже нуль-прорисовка. А как же с нуль-упаковкой?
– В общем-то, это две разновидности одного и того же явления, – объяснил Афиноген. – И то и другое в экспериментах не повторяется. В этом вся и беда.
– Вот именно, – сказал один из членов комиссии. – В науке основное для каждого феномена – повторяемость.
– Да, да, – подхватил другой. – Вот и полтора года назад бились, бились с этой нуль-упаковкой, а ничего не нашли, хотя читали потом отчет о событиях в фирменном поезде «Фомич». Да ведь и в самом поезде эффект сначала был, а потом исчез!
– Ко времени моего прибытия, – подтвердил «академик», – феномен уже не наблюдался.
– Это не физический феномен, – сказал я. – Это психофизический феномен.
– Вроде телепатии, что ли? – не поверил первый член комиссии.
– Про телепатию ничего не могу сказать, – сообщил я.
– Лженаука! – подтвердил Геннадий Федорович. – Давайте ближе к делу.
Афиноген, как и вчера, отодвинул в сторону мольберт с холстом, не тронутым кистью. Все подошли поближе, стараясь, правда, не загораживать при этом свет. В стене сарая находилась дверь. Дверь как дверь. Коричневая, с косяками и стандартной ручкой. И даже номер был прибит: 137. Ничем не примечательная дверь, кроме одного: в дощатой стене этого сарая она была неуместна. Все молча смотрели на дверь, не прикасаясь к ней руками.
– Войти в нее надо, – сказал наконец Афиноген.
– Если надо – войдем, – пообещал Геннадий Федорович и взялся за ручку двери.
Но только никакой ручки двери здесь не было! Рука его схватила пустоту.
– Что такое? – удивился Геннадий Федорович. – Голографическое изображение?
