Лакомые кусочки свинины обходили нас теперь стороной. Благодарные посетители не оставляли больше у нашего порога мешки с картошкой или с бобами. Приходилось экономить, чтоб поесть два раза в день.
Мука у нас была, и я пекла хлебцы в старой глиняной печи; они у меня вкусные получались. Еще у нас была коза; она давала молоко, но мы не могли ее как следует накормить, и она стала давать меньше молока.
Как-то за завтраком я заговорила с бабушкой о том, что пришло мне в голову этой ночью.
Мы сидели втроем за столом, а перед нами стояли миски с кушаньем, которое мы называли «голубое небо с утопленниками» — в ту зиму оно частенько бывало у нас на столе. Оно состояло из воды, подкрашенной снятым молоком, которое мы покупали по дешевке у фермера; забеленную таким образом воду кипятили и крошили туда кусочки хлеба. Жидкость получалась голубоватого оттенка, а хлеб всегда тонул, опускаясь на дно миски, — вот мы так и прозвали это блюдо.
— Бабушка, — сказала я, — пора мне что-нибудь приносить в дом.
Она отрицательно покачала головой, но я заметила грустное выражение ее глаз. Мне было почти тринадцать. Где это слыхано, чтобы девочка моих лет, не будь она внучкой бабушки Би, жила в праздности, словно леди? Бабушка знала, что надо что-то делать. Джо помочь ничем не мог, но я-то была здоровой и сильной.
— Мы об этом подумаем, — сказала она.
— Я уже подумала.
— И что? — спросила она. — Чего надумала?
Вопрос нелегкий. Можно было пойти на ферму к Пенгастеру и спросить, не нужен ли ему кто ходить за скотиной или на кухню. Так ведь если б ему нужно было, то от желающих бы отбою не было! А куда еще? В какой-нибудь дом к благородным? Сама мысль об этом была мне ненавистна. Вся моя гордость восставала, но я знала, что так надо.
— Это, может, только на время, — сказала бабушка. — К лету я встану как следует на ноги.
Я старалась не смотреть на бабушку, чтоб не признаться ей, что по мне лучше с голоду помирать, чем пойти на такую работу. Но надо было считаться не только с собой, а и с Джо, перенесшим такое несчастье, и с самой бабушкой. Если я пойду работать, они могут поделить между собой мою долю «голубого неба с утопленниками», мою долю картошки и ветчины.
— Пойду наниматься на Трелинкетскую ярмарку на той неделе, — твердо сказала я.
Трелинкетская ярмарка проводилась дважды в год в поселке Трелинкет — в двух милях от Сент-Ларнстона. Мы втроем — бабушка, Джо и я — раньше всегда туда ходили. Для нас это было праздником. Бабушка особо тщательно укладывала свои волосы, и мы гордо шли сквозь толпу. Она всегда брала с собой свои снадобья и предлагала лоточнику, который с готовностью брал все, что бабушка ему приносила. А после она покупала нам по имбирному прянику или еще какой-нибудь гостинец. Но в этом году продавать нам было нечего, да и Джо не одолел бы двух миль. Все переменилось.
