Задание партии было встречено с деревянным восторгом. Иначе и быть не могло. Все решения съезда принимались единогласно и на ура, всякое "против" было немыслимо. Хотя в душе каждый, вероятно, считал себя способным на большее, нежели воспитание трудящихся в духе соцреализма. С другой стороны, писать по указке даже лучше: при случае можно урок и перевыполнить. То, о чем просил Маяковский в двадцать пятом году, даровали. Кстати, стихотворение "Домой!", где ровняли штык и перо, есть образец черной утопии, только вчитайтесь: "Я хочу, чтоб в конце работы завком запирал мои губы замком".
И – сбылось.
Но гладко было в резолюциях. Подвох разглядеть удавалось не всем. А он был, подвох. Наивно было считать, что если идти точно по линии партии, то все будет хорошо – с идущим. Так-то оно, может быть, и так, но беда в том, что линия партии не есть нечто постоянное, она порой изгибается совершенно непредсказуемо. Сам процесс от замысла до полки книжного магазина занимает время, и время немалое. По этой причине писатель становится заложником календаря. Дело не только в персоналиях (хотя и в них тоже), а в нюансах. Запаздывающий флюгер – что может быть нелепее? И потому многие искренне преданные и совершенно лояльные писатели попадали впросак, даже такой, как Демьян Бедный, РАППовский идеал (РАПП призывал всех поэтов "одемьяниться"). Не угадал. Писал, как прежде, а линия повернула. Вот и вышла промашка. Ничего страшного не случилось, ну, из кремлевской квартиры выселили, ну, из партии исключили... Зато остался жив, на свободе и с писательским билетом.
Люди умные и тут нашли выход: писать под непосредственным контролем ("Я хочу, чтоб над мыслью времен комиссар с приказанием нависал"), а лучше всего не писать вовсе. Чем жить? А делами Союза Писателей и жить. Ходить на собрания, слушать, постановлять, голосовать, работать в комиссиях и подкомиссиях, стать литературным чиновником, из рядового солдата пробиться в капралы, а там, глядишь... Но все же риск существовал. Но где его не было, риска? И потому заветный билет члена Союза Писателей для многих был и мечтой, и путеводной звездой. И дело тут, конечно, не в возможности ходить в ресторан при Доме Писателей или получить хорошую квартиру (хотя...) Просто вне СП существовать писателю было невозможно. Издать книгу аутсайдер не мог, и позднее возник парадокс: без книг в СП не принимали, а без членства в СП книг не издавали. Тем не менее, нет правил без исключений, и за счёт исключении СП рос, рос и вырос в колосса на ногах вполне прочных.
