Вот партийная литература её и создавала, атмосферу. Одних возносила на вершину пирамиды, других затягивала, как затягивает привычка к морфию, третьих просто превращала в винтики, нерассуждающие элементы непонятной машины.
Усмехнись Павел Кирсанов и только, что оставалось бы делать Базарову? Показывать Аркаше превосходство над Кукшиной? А та в Гейдельберг собирается, уедет, и шампанское с собой увезёт. Финита. Герру Ситникову перейдет папашино дело, да и Аркаша Кирсанов через год-другой остепенится и станет успешным лендлордом. А что Базаров вне спора?
Вот я показываю вам полотно, на котором изображен черный квадрат. Мне же отвечают, что это – белый круг.
О чём я буду спорить? Что доказывать? До хрипоты кричать "черный квадрат", до глухоты слышать "белый круг", чтобы потом, изнурившись донельзя, пойти на компромисс, мол, истина посредине, и на самом деле это шестиугольник в крапинку?
Нет, увольте. Человек проигрывает не в процессе спора, а в момент вступления в спор. Когда Александр Сергеевич Пушкин спрашивал жену, не мешают ли ей его горячие споры с друзьями, Наталья Николаевна мило отвечала "говорите, я всё равно не слушаю", чем приводила спорщиков в совершенное отчаяние. Тратить жизнь на то, чтобы доказать нетождественность Ивана Грозного Чингисхану, Атилле и Иосифу Сталину? Сейчас, все брошу и побегу! Противной стороне не нужны доказательства. Ей нужно чужое время, чужие силы, чужая страсть, чужой гнев и чужая досада, всё это питает и надувает мастеров спора.
Тургенев от публичной полемики уклонился, как не наскакивали на прозаика Добролюбов и Чернышевский. Писал романы, и всё. Если кто-то понял не так – что ж, не беда. Возможно, неясно написано. Возможно, неясно прочитано. Значит, писать нужно яснее, а остальное – забота читающего.
В крайнем случае, можно махнуть на все рукой и уехать в Париж. Расстояние помогает оценить масштаб и споров, и спорщиков.
А Базарову – базарово. Пусть.
