А тут и помогающий нам химический завод, что называется, режет нас без ножа — из-за нехватки электроэнергии и сырья ощутимо убавляет выработку водорода, просто необходимого [38] в нашем деле! Приходится добывать газ на полевых газоводах, производительность которых чрезвычайно мала. Где выход?..
Узнав, что на складе дивизиона залежались оболочки снятого с вооружения аэростата АН-350 — объемом триста пятьдесят кубических метров, — я предложил использовать его. Пусть вынужденный, но все же выход. А вынужденный он потому, что этот аэростат может осилить высоту не больше семисот метров и поднять лишь одного наблюдателя. Двоих не тянет — силенки маловато. Это очень ограничивает нашу работу, к тому же сам аэростат при мало-мальски крепком ветре неустойчив в воздухе. А еще оказалось, что работа на АН-350 таит и свои секреты, открываются которые поначалу далеко не каждому.
Шальопа, к примеру, однажды оторопел в воздухе от неожиданного финта, который выкинул его аэростат. Резкий порыв ветра натянул трос, и аэростат, приняв отрицательный угол атаки, стремительно пошел к земле. Ударившись носом о стену разрушенного здания, он как мячик отскочил от него и как ни в чем не бывало занял отведенное ему в поднебесье место. Воздухоплаватель опомнился, только и успев изумленно покачать головой. Работать дальше в этот день он, конечно, не смог.
Судаков до войны тоже поднимался на таком аэростате, с готовностью поддержал меня:
— Работать можно! А коль шквалом бросит этого воздушного змея в пике, главное — лови момент касания с землей. Тут не теряйся. Покрепче хватайся за трапецию и мигом подтягивайся на руках. Гондола, естественно, принимает на себя удар, ну а потом спокойно уносит тебя опять вверх. Вот и все.
Все-то оно вроде все, да только в отрядах нетерпеливо ждали другие аэростаты — АН-540. И вскоре мы получили их. По душе пришлись они воздухоплавателям. Без особых потуг поднимал аэростат в корзине двух человек. В воздухе вел себя пристойно, не шарахался туда-сюда на ветру. А подъем и спуск занимали каких-нибудь четыре-пять минут. Лебедка была смонтирована на шасси знаменитой, исколесившей всю войну полуторки. Если противник обстреливал подъемное поле, машина сноровисто начинала лавировать со скоростью до двадцати пяти километров в час, увертливо уходя от снарядов, — за ней послушно тянулся в небе и аэростат.
А требования к корректировке и разведке с каждым днем повышались. Враг набирался опыта, становился хитрее, изворотливее, [39] коварнее. И конечно же, мы не имели права работать по-вчерашнему. Мы должны были упреждать его, чтобы в конечном счете победить. Ведь боеприпасов у артиллеристов не хватало. Их ежедневная норма доходила порой до трех-четырех снарядов на орудие.
