В кругу необстрелянных Володя Судаков выглядит этаким дядей из лермонтовского «Бородино», хотя сам чуть постарше новичков, и с достоинством отвечает:
— Выло дело, пытались как-то еще на подъеме срезать. Только наши истребители перехватили «мессера» вовремя — не получилось. Да и зенитчики подстраховывают.
К рассказу Судакова охотно подключается Саид Джилкишиев:
— Мороз в тридцать девятом стоял такой, что деревья лопались. Одевались мы, правда, хорошо, да и наркомовские сто граммов помогали, но все равно ветерком-то пробирало до костей. Приходилось укутываться, на лице маска из кротового меха. Наземные виды разведки в забитых снегом лесах Карельского перешейка мало, чем помогали артиллеристам. Вот мы и висели непрерывно над вражеским передним краем. А в феврале, как наши пошли на штурм линии Маннергейма, приказ командующего артиллерией: «Не опускать аэростат, пока идет бой!»
Было дело, я и лейтенант Швиркин поднялись на аэростате БД на тысячу двести метров. Мороз вот-вот, кажется, превратит тебя в ледышку, дыхание захватывает, но мы провисели час — удалось скорректировать огонь по пяти батареям. Вот тут-то на нашем участке пехота и ожила — яростно вклинилась в проклятую линию!
В мае вместе с большой группой командиров Красной Армии Саид Джилкишиев побывал в Москве с другими самыми решительными воздухоплавателями.
— Понимаешь, — с гордостью заканчивает он свои воспоминания, — меня, Тимохина, Судакова, Басалаева в Кремль вызывали. Сам товарищ Михаил Иванович орден давал. Веришь, мы очень рады были…
Так, день за днем, я узнавал не только своих товарищей, с которыми предстояло идти через войну, но постепенно начал определяться в деталях и круг моих обязанностей. Я все увереннее стал разбираться в оперативной работе, знакопился со всеми премудростями вспомогательных служб.
Поначалу, понятно, захватывала впечатляющая деятельность самих воздухоплавателей. Я проявлял повышенный [31] интерес к подъемам аэростатов, к отработке взаимодействий с артиллеристами, к слаживанию расчетов, научился умело пользоваться приборами артиллерийской разведки, но очень скоро заявила о своей значимости кропотливая и нелегкая работа по обеспечению самих подъемов. Выяснилось, что одно просто немыслимо без другого. Здесь даже самый малый сбой в одном-единственном звене неизбежно сказывался на всей системе. А ведь было дело, на первых порах такая повседневная и малоэффективная вроде бы работа, как газодобывание, ремонт оболочек, укладка парашютов, не удосуживалась моего внимания, просто не замечалась.
