— А Мельника зачем убила? — снова крикнули из толпы. — А сына Кирпичницы?
— Не я это, не я… Тесто я месила простое, не было в нем…
Закончить она не успела: хлестнул оглушительный разряд, тело женщины вмиг окуталось синим пламенем, а когда пламя рассеялось, на цепях висел обугленный скелет, и от него вверх, в небо, поднимался клубами белый пар. В воздухе едко пахло озоном, паленым волосом и чем-то кислым, чем пахнет всегда, когда срабатывает обряд.
— Ну вот и все, — вздохнул кто-то в наступившей тишине. — Отмучилась.
— Упокой господи душу! — охнула какая-то старуха и с поклоном перекрестилась.
Толпа принялась расходиться.
И тут девочка, сидевшая в пыли, дико закричала.
* * *
Погодник порылся на дне мешка с сухарями и нашел там еще один большой кусок шоколадки и несколько мелких шоколадных крошек.
— Кушай, кушай, — приговаривал он, глядя, как девчушка жадно просовывает кусочки шоколадки в рот под намордник. — Кушай. Сколько тебе лет-то, Зайка?
— Шесть сегодня… — всхлипнула девчушка, — Мама пирожок мне хотела на день рождения испечь, не было там золы… А они вбежали…
— Не было золы, не было, — поспешно согласился Погодник. — Мы же договорились больше о маме не говорить, чтоб она не расстраивалась на небесах, слыша, как ты плачешь. Верно?
Зайка шмыгнула носом и кивнула.
— А что ж, у тебя родни совсем нет в городе? — задумчиво спросил Погодник.
Она помотала головой.
— А дом-то есть? К дому тебя проводить?
Она снова помотала головой.
— Ну… придумаем чего-нибудь. А не знаешь ли, есть у вас городе работа? Огород там вскопать, курятник поставить…
Зайка помотала головой в третий раз.
— Ладно, — Погодник решительно встал. — Пойдешь со мной, покажешь город?
Зайка кивнула.
Они долго ходили — прошли по центральным улицам среди нежилых домов, мимо сквера, где вместо тополей, давно порубленных на дрова, торчали гнилые пеньки, а бетонная чаша фонтана была завалена мусором. Но вскоре начались одноэтажные избы и потянулись огороды. Здесь уже теплилась жизнь — окна в домах закрыты занавесками, за заборами лаяли собаки, копались в грязи куры, сушилось на веревках тряпье. Навстречу шла бабка, с натугой катя по улице тележку, сделанную из старых велосипедных колес. На тележке стояли пластиковые ведра, в них плескалась колодезная вода. Бабке было тяжело — она поминутно останавливалась и принималась обмахивать лицо рукой, намордника, впрочем, не снимая.
— Помочь ли вам, добрая женщина? — обратился к ней Погодник. — Могу таскать воду, чинить колонку, копать огород, рубить дрова.
