Доказательство | страница 21



Утром на следующий день я проснулся от резкого укола в сердце. А потом он повторился еще, и еще раз...

Рука невольно тянется к груди, и я срываю одеяло. Удар изнутри словно что-то пытается разорвать мою грудь. Автоматически, едва осознавая, что я делаю, срываю повязки. Еще один удар, сильнее - и тут вдруг наступает облегчение, и боли как не бывало. Осторожно, едва касаясь груди, подношу руку, и нащупываю в этом месте нечто твердое, выпирающее из кожи. Что бы это могло быть? Хватаю предмет двумя пальцами, слегка раскачиваю - и на удивление легко извлекаю. По-прежнему нет ни боли, ни каких-либо неприятных ощущений.

Еще до того, как подношу эту вещь к глазам, я уже знаю, что это такое.

Пуля. Самая настоящая пуля, только что странным образом вышедшая наружу из моего организма.

Значит, Чудной все-таки не промахнулся?!

"Хочешь доказательство? Будет тебе доказательство!"

Hо как он мог знать?..

"Поэтому и методы у нас... немного разные."

Он ничего не мог знать... до того.

Моя спина вдруг перестает чувствовать кровать, на которой я лежу...

* * *

Через несколько дней, когда стало ясно, что моя жизнь вне опасности, я заставил врача ответить на все возникшие у меня вопросы.

Да, пуля, вне всякого сомнения, пробила грудную клетку и застряла в сердце.

Да, она была внутри целые сутки.

Да, при первом осмотре ничто не указывало на наличие в груди глубокого огнестрельного ранения.

Да, пуля вышла наружу непостижимым образом.

Да, от такой раны обычно умирают мгновенно.

Да, внутри все заросло, остались только легкие рубцы, которые с каждым днем все менее и менее заметны.

Hет, ему не известны подобные прецеденты в медицинской практике.

Hет, он не способен найти этому какое-либо разумное научное объяснение.

Да, считайте это чудом. Вам очень повезло, Владимир Павлович. Вы даже не представляете, как вам повезло.

Hа следующий день я нашел в себе силы позвонить нашему директору и сообщить ему о моем увольнении из Фонда. Он советовал не спешить, а подумать до того времени, когда здоровье позволит мне снова приступить к работе.

Hет - мое решение окончательное, и ничто не заставит меня его изменить.

* * *

Через несколько месяцев, чувствуя себя не то чтобы отлично, но вполне сносно, я уехал в другой город и вернулся к занятию, более близкому к моей первоначальной профессии - психиатрии.

Я почти не поддерживаю контактов с бывшими коллегами и прочими знакомыми на почве моей деятельности по проверке сверхспособностей. Более того, я всячески избегаю любых дискуссий на эту тему; если же кто-то и заикнется в моем присутствии о таких вещах, я предпочитаю поскорее перевести разговор на что-нибудь другое. И все же одна мысль, словно навязчивая идея, продолжает преследовать меня.