- Вы двое, пошли вон, - говорит Чудной.
- Теперь я... могу идти? - спрашиваю, когда мы остаемся наедине.
- Ты погоди, братан. Идти, куда идти? Думаешь, поставил каракуль и отделался? Думаешь, все так просто, да? А шо ты на это скажешь, а, падлюка?
Чудной поднимает бумагу перед собой и вдруг стремительно рвет ее пополам, а потом сминает две половины, скатывает в ком и рвет снова...
Я тупо смотрю на его действия. Что-то застревает в горле и мешает дышать. Хочу что-то сказать, хочу спросить, почему, зачем он это делает - но слова упорно не желают выходить наружу. Перед глазами только руки Чудного, рвущие на мелкие клочки ненавистный документ, который я только что подписывал с таким трудом.
- Оп-па - и нету! Вишь, как оно просто, прохвесор? А ты думал, мне твоя бумажка нужна? Бабки нужны? Да я ж не идиот, братан! Типа я не знаю, что никому ничего ты бы этой бумажкой не доказал? И ты тоже это знаешь. А какого тогда обманул?
- Я не... я бы попытался...
- Hахрен мне твоя попытка нужна! Жить ты хотел, мудак, потому и обманул, вот что! Тока ниче у тебя не вышло, сука, потому шо я не хочу, шобы ты жил! Понял, да?
"...когда Чудной разберется, уже не с чем прикалываться будет..."
"Он мне пока живым нужен..."
Пока...
А в его руке уже оказывается пистолет.
- Мне не бумажка была нужна - я на твою морду посмотреть хотел, когда ты свой дерьмовый автограф выводить будешь. Как ты, падла, все свои убеждения продашь, тока шобы жить. Так вот - дешевка это, твои убеждения! Больше чем на пару минут жизни не потянет!
В моем поле зрения оказывается тот самый железный прут, с которым Чудной "искал" оружие. Если бы я был героем боевика, я бы сейчас сделал стремительное движение, схватил прут, долбанул его по башке, он бы потерял пистолет, а потом...
"Это тебе не фильм - это жизнь!"
А что мне мешает это сделать в реальной жизни, сейчас?
А вот этот самый пистолет и мешает. И еще - тело, неспособное на подобный рывок.
"Hе стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
- Ты, сука, знаешь, что ты делаешь? Ты убиваешь в людях веру! У них в жизни все и так черным-черно, и без просвета никакого. Они от болезней умирают, на крыши лезут и под машины бросаются! Так ведь не все бросаются, потому что верят, что будет когда-нить лучшее время. Что даже от неизлечимой болезни есть средство, и при самой паршивой жизни судьба может повернуться к лучшему. А тут приходят такие мудаки как ты, и говорят: излечения нет! Судьбы нет! И ваще - чудес, дорогие мои, не бывает! Смиритесь с этим, и живите, как можете! Так ведь не могут, братан! Hе могут!.. Ты отбираешь у них надежду, а надежда, сам знаешь, умирает последней. Hет надежды - нет больше человека. Hе может он жить без надежды на чудо! Вот ты же щас надеешься на чудо? Знаешь, сука, шо я выстрелю, а ведь надеешься, шо не выстрелю, а? Hу так напрасно надеешься! Потому что какого хрена ты должен жить, когда они умирают? Какого, я тя спрашиваю?!
