— Ну вот… конечное дело!.. Опять обнаружился немножко уголек… — вежливо вступал он в беседу. — Ну, конечно, не антрацит, но…
Администрация каждый раз волновалась.
— Да помилуйте, товарищи! Да какой же это уголь? Это же отбросы, шлак, дрянь… И сколько их там? Кот наплакал!
— О, ничего, — разводя руками, вздыхал Энке. — Что поделаем? В такое время… можно и лошадкин навоз в печку класть. Кизяк будет…
Он тихонько садился за стол, раскрывал блокнот и записывал цифры. Небольшие цифры, но все-таки цифры.
— Если би… — вразумительно сказал он пожилому и сердитому инженеру на ниточной фабрике у самой Новой Деревни, — если би уголь у вас бил, то ми би его у вас и не просили. А если уголь у вас нет, так ми должны делать так, чтоби он у вас бил. И сделаем. Вот такая маленькая загадка…
К концу поездки все трое разошлись, развеселились. Развеселился даже и шофер.
— Скажи на милость! — удивлялся он. — Опять нашли? Ну и молодчаги!
Рабочие действовавших металлургических заводов быстро соображали, зачем приехали к ним эти люди.
— Товарищи, товарищи! — кричали они. — А вон в коночном парке, на Нейшлотском-то, посмотрите…
— У Нобеля, у Нобеля… В театре ищите, в Народном доме! Смотри в подвалах, пожалуй, найдете… Да погодите, я дядю Петю позову, Шилина. Он же там кочегаром работал!
Где-то кто-то указал даже на запасы Медицинской академии. Но его тотчас же одернули.
— Ну, ну, скажешь! Академия! Разве, брат, академию можно трогать… Ей самой надо в первую очередь дать… Академия, брат, тоже вроде как военно-ремонтный завод…
Григорий Николаевич Федченко, трясясь в машине по страшным выборгским мостовым, глядел теперь куда веселей, чем утром.
Живое место! Выборгская сторона! Тут было совсем не то, что в центре города, тут все шло совсем не так, как на тех улицах, по которым сегодня же проезжал Женька.
Правда, и здесь были разрушенные дома, пустые панели, полуголодные, истощенные люди. Но эти люди двигались, работали, жили, думали о будущем, надеялись на него. Почти везде из раскрытых дверей цехов несся звонкий металлический грохот.
Здесь штамповали шрапнельные стаканы; там ремонтировали моторы броневичков; в третьем месте снаряжали ружейные патроны. Какие патроны? Может быть, те самые, которые через неделю уже с радостью, с благодарностью начнут передавать по цепи лежащие где-нибудь в поле, на безыменном участке отстаивающие завоевания революции бойцы? Может быть, как раз те, которые загремят пулеметной очередью под руками его собственного сына, старшего, Васи. Эх, Вася, Вася! Где-то ты теперь, Вася? Жив ли еще, парень?..
