Худякова тихо заговорила:
— Не очень-то волнуйся, Костенька. Уж мы постоим. За вас обоих… Мы-то знаем.
— Ты свою задачу готовишь? Оформляешь? — все суетился лысый майор. — Для НИЛ-великолепной? Они ведь собирались публиковать, да? Это большое дело. Задачу свою готовишь, да, Костя?
— Да, — резко сказал Костя и поморщился.
Лысый майор перешел ко мне:
— Ты тоже, Володя, не волнуйся. У тебя же есть задачи. Как свободное время, так и порешай немного. И в дороге можно решать…
Мне стало тоскливо от этой деликатности.
— Д-да. Дорога не шутка, — говорил кто-то.
Лысый майор смущенно улыбался:
— Ерунда. Нужно только чувствовать себя хозяином в поезде… Даже весело бывает.
И Петр, глотая комок в горле, заторопился:
— Еще как весело! С одной женщиной я как познакомился? Упал на нее с вагонной полки… Шел, слышишь, Володя, встречный и дал гудок во всю мощь. Я, сонный, так и грохнулся вниз. Там не то в карты жульничали, не то курицу ели. А какая женщина оказалась! Ты, Володя, конечно, любишь рыжих женщин?..
— Еще бы, — стараясь улыбаться, отвечал я. Я смотрел на угрюмого майора. Иван Силыч молчал. Ему сейчас было нелегко: его даже не пустили в приемную генерала. Сказали, что некогда.
— Да… Дорога — дело долгое, — сказал лысый майор и потрепал вдруг меня по плечу.
Я понял. Ехать туда, где еще не похоронили… Где их семьи, их дети.
Я сказал негромко:
— Значит, я должен ехать? Суток трое туда? Так, кажется?
И опять все заговорили про поезда. Только про поезда.
Я повторил:
— Значит, я?
— Да, Володя… — сказал Неслезкин. Он подошел ко мне: — Привезешь расчеты. Мы… посмотрим.
Ему трудно было говорить. Как всегда.
— Да, да, — заговорили все. — Съездишь и привезешь расчеты. Через неделю будешь здесь. Что же делать, если Стренин уперся? А через неделю будешь здесь…
— И не унывай, Володя. Может быть, все обойдется.
— Мы здесь будем начеку. В обиду не дадим.
— Михал Михалыч в обиду не даст.
Что-то такое спешил сказать каждый, будто они боялись, что я упаду в обморок. Они говорили, улыбались и было ясно: если ты и окажешься виноватым и если все это будет доказано, все равно, Володя… уж мы постараемся. Но ехать надо, сам понимаешь: уж так получилось, Володя. Не вини, брат, нас очень…
Жизнь есть жизнь, и под конец, когда стали расходиться, они невольно почувствовали некоторое облегчение: все стало ясно, все стало на свои места. Белов не скандалил, Белов привезет расчеты, найдут ошибку, и… видно будет. Может, обойдется. У каждого были родные, знакомые, дом, и все торопились.
