— Абрикосы, Андрей Андреевич… — Тамбиев знал: Грошев, подобно иным северянам, когда говорил о персиках, имел в виду абрикосы, и наоборот.
— Да это все равно. Край благодатный — вот главное, — он улыбнулся как-то озорно и робко, отчего лицо его стало молодым. — У вас родительский дом… небось хоромы?
— Турлучный…
— Это что же такое? Изба?
— У нас там изб нет, Андрей Андреевич.
— Хата?..
— Нет, просто дом… глинобитный.
— Вот все мы интеллигенты… в первом поколении. Нашим детям будет легче. — Он будто застеснялся, что вторгся в заповедную сферу, — так далеко в беседе с Тамбиевым он не шел. — Видели, какое интервью дал сенатор Трумэн?
— Нет, Андрей Андреевич.
— Мол, наша политика проста: будут побеждать немцы — поможем русским, возьмут верх русские — поможем немцам. Главное, чтобы они больше убивали друг друга… Жестоко, но откровенно, не правда ли?
Тамбиев подумал: сейчас я ему скажу, другого такого момента не будет. Но Грошев точно проник в мысли Тамбиева.
— Звонил этот ваш Катица или Кадица…
— Кадица, Андрей Андреевич, — сказал Тамбиев и подумал: «Поспешил Кадица и, кажется, все испортил. Непоправимо испортил».
— Сказал, что послал докладную в ВВС. Требует призвать вас по законам военного времени и вернуть в институт… испытывать эти ваши локаторы…
— Я вас хотел просить об этом же, — бросил Тамбиев. Он решил действовать «была не была».
Грошев, казалось, не ожидал такого.
— О чем просить, Николай Маркович?
Тамбиев понимал: если он сейчас не убедит
Грошева, вряд ли он может рассчитывать на успех позже.
— Если у человека есть военная специальность, Андрей Андреевич, по крайней мере во время войны, он не имеет права заниматься ничем иным, — произнес Тамбиев, и его смуглое лицо запламенело.
Грошев молчал, мрачно смотрел на Тамбиева. Толстые губы Андрея Андреевича, казалось, стали синими.
— Сам бог велит, — сказал Тамбиев. Он хотел атаковать Грошева до конца.
— Бог велит, а я не велю, — наконец сказал Грошев.
— Но я буду призван, Андрей Андреевич.
— А я… отзову вас.
Тамбиев подошел к окну, встал к свету спиной. Ему казалось, что вот так Грошев, пожалуй, не рассмотрит, как запламенело его лицо.
— Во время войны власть у военных, — произнес Тамбиев и рассмеялся.
— А это мы еще посмотрим!
— А что здесь смотреть? — Тамбиев продолжал смеяться. — Дипломатия — дело гражданское даже во время войны.
— У меня действительно гражданское, у вас, Николай Маркович, военное… Отделу печати военные не противопоказаны.
