— Брайони. — Грант остановил ее импульсивное движение и прижал к себе ее обнаженное тело, с потрясающей точностью прочитав ее мысли. — Тут ничего не поделаешь.
— Но мне ненавистна мысль о том, что все об этом будут знать и шептаться у меня за спиной.
Грант Гудман поморщился.
— И, — сухо сказал, — если ты думаешь, что мне это нравится, ты ошибаешься, но…
— Ты… — Брайони замолчала.
— Но, — твердо повторил он, — это никого не касается. Мы двое взрослых людей, принявших подобное решение. К сожалению, наше положение таково, что мы у всех на виду, но обещаю тебе, никто не посмеет относиться к тебе с меньшим уважением, чем раньше.
— Как ты можешь это обещать? — прошептала она.
— Мы не будем выставлять наши отношения напоказ, что является лучшей защитой, а тому, кто посмеет оскорбить тебя, придется иметь дело со мной.
Брайони передернула плечами как в ознобе.
— Мне такое положение не нравится. Я…
— Уверен, что не нравится, мой доблестный воин, — ответил Грант Гудман с улыбкой, спрятанной в глубине глаз, — но я не вижу другого выхода. А ты?
И вот тут-то она окончательно поняла, что стала заложницей этого человека, человека, который любил ее сегодня ночью так, что невозможно было забыть. Ему удалось усыпить ее сомнения и вытянуть из нее страстную, чувственную женскую суть… Я так этого боялась, подумала Брайони. Я не умею любить вполсилы — понимает ли он, что это значит? И к чему это приведет в итоге?
— Грант, — хрипло сказала она. — Я…
— В первый раз ты не назвала меня мистер Гудман, — заметил он.
Брайони болезненно поморщилась, и он посерьезнел.
— Продолжай.
— Мне кажется, мне следует рассказать тебе о Нике Семпле. Я…
— Нет, не сейчас, Брайони, — спокойно ответил Грант. — Я не считаю, что это имеет какое-то отношение к тому, что происходит. Я не думаю, что это может изменить твое поведение в постели и уж точно никак не может повлиять на меня.
— Понятно, — выдохнула она. — Значит, мы сможем быть лишь любовниками, так?
— Нет, — твердо произнес он. — Друзьями тоже.
Она закрыла глаза. Если ты расплачешься, Брайони, предупредила она себя, я тебе этого никогда не прощу. Ты ведь знала, чем все это кончится, он никогда не давал тебе никаких надежд, и, возможно, у него есть на то причины, но его воля да и просто привлекательность так сильны… а как там говорят насчет надежды, которая умирает последней? О Боже! Она стиснула зубы, ее обожгла боль при мысли о том, что вот наконец она нашла человека, которого могла бы любить и… Что же ей делать?
